Валерия Нарбикова
СУЛТАН И ОТШЕЛЬНИК*
Заявка
На постановку полнометражного односерийного художественного фильма по роману Валерии Нарбиковой «Султан и отшельник»
Этот фильм, фильм-фантасмагория – про любовь. Внешний рисунок фильма не так сложен, как это кажется при прочтении романа. Действие фильма происходит в наши дни с небольшой ретроспекцией в эпоху Екатерины II. Молодые супруги – Серафим и Гульгуль живут в любви. Однажды Серафиму предложили работу. Надо сказать, что он обладает уникальным даром – писать под диктовку любой текст без ошибок. Он соглашается, потому что в данный момент нужны деньги. Серафим попадает в дом, где происходят основные события фильма.
И вот в эту канву вплетаются судьбы других персонажей, истории которых находятся в ДИКТАНТЕ, который пишет Серафим. Где некий господин Сучкин Александр Павлович вообразил себя однажды тем мальчиком Александром, который случайно подсмотрел убийство своего отца Павла I. И в эту историю он спроецировал свою жизнь. Сучкин решил покончить жизнь самоубийством, но сам он сделать этого не может, и нанимает киллера для самого себя. Эта история начинает сплетаться с реальной, и не только влияет на наших героев, но и изменяет их судьбу.
Основной конфликт фильма – извечная тема борьбы добра со злом. Представителем зла в романе является СУЛТАН – персонаж, проходящий через весь фильм. С ним вместе его верный слуга тов. Т. Султан является организатором и исполнителем убийства Павла I. Он же хозяин того дома, где работает Серафим. За допущенную ошибку в диктанте, тов. Т. приказывает убить Серафима. Но тов. Т., увидев через какое унижение проходит Гульгуль ради спасения своего любимого, отпускает их, а сам погибает.
Авторами сценария и режиссерами-постановщиками являются – Валерия Нарбикова и Сергей Тарасов.
Изложение
Там, рядом с домом, есть один киоск, куда Александр Павлович зачастил. Один раз он чуть не упал – из-за зимы. Эта зима из слякотной превратилась в муторную. А потом по-настоящему – пришла противная: лед с солью, песок с солью, снег с солью. Даже чистых снежинок нет. Ну, хоть бы была одна снежинка почище, прилипла к стеклу! Ни одной. Хоть к щеке! Нет.
Особенно ее нет. Он не то, что подул-то, подышал.
А почему Александр Павлович зачастил в тот киоск – было вот почему: его туда влекли грешные мысли. То есть, мысль о собственной смерти была теперь, наоборот, благородной. А грешные мысли вертелись вокруг одной особы. Этой особе он даже дал имя, он называл ее Катя, а иногда мысленно даже добавлял «бабушка». Получалось – «Бабушка Катя». Эта особа была так похожа на царицу, настоящую Екатерину, особенно на медальоне, с которым он не расставался, что Александр Павлович просто терялся в догадках, откуда эта живая особа здесь взялась, в этом киоске. Потому что раньше здесь была совсем другая. Он стал появляться у киоска по несколько раз в день. Он ходил туда и даже пританцовывал, когда шел. Однажды с ней познакомился. В том числе и шоколадки, которые он у нее покупал, она подавала маленькой ручкой. И вот, в один день, когда ручка чуть больше высунулась из окна киоска, – он ее поцеловал. А дальше все пошло так стремительно, что когда он пригласил ее в гости, она согласилась прийти на следующий день, после работы, когда придет сменщица. Получалось, что в восемь часов вечера, он пришел к киоску в восемь часов, она вышла, и они пошли. Он представился:
- Александр Павлович.
Почему-то она сказала:
- тогда – Екатерина. Можно просто Катя.
Тут Александр Павлович остановился и поцеловал ее в губы. А Катя только рассмеялась, и ему уже было не страшно. Пока они шли к его дому, он ей успел рассказать всю свою жизнь: как он счастливо жил в Лесном царстве, пока не увидел через окно, как убивают его отца, Павла Петровича, царя, как потом, в берлоге, он сосал лапу у медведя, и про то, как он хочет быть убитым, тоже рассказал.
Катя послушала и засмеялась.
В постели они оказались даже перед чаем, которым Александр Павлович хотел ее угостить. Она оказалась живой и совсем нестеснительной любовницей. Они заснули под утро и проснулись уже днем.
После этой ночи Александр Павлович уже не бегал в киоск, а Катя сама приходила к нему. Она оказалась не только хорошей любовницей, но и хорошей слушательницей. Особенно ей понравился рассказ про медальон, где она так похожа на его бабушку – царицу Екатерину. Но когда Катя попросила показать медальон, и Александр Павлович показал, Катя особого сходства не нашла. Он сказал: «давай, я тебя по-другому одену и причешу, сама увидишь». А Катя только рассмеялась. Второй же рассказ Александра Павловича – о том, как он ищет смерти, – вначале напугал Катю, но потом и этот рассказ рассмешил её. Она была веселого нрава. Таких хохотушек Александр Павлович в жизни еще не видел.
В один день, когда погода была веселая, Катя пригласила Александра Павловича на прогулку. Она сказала, что знает одно красивое место на юге Москвы.
На метро они приехали на юг. А потом сели в автобус и приехали на самую окраину. Ничего красивого пока Александр Павлович не видел. Обычная новостройка с типовыми домами. Стекляшки с продуктами, школа с первым и последним звонком, все так буднично. Только вдалеке где-то маячил лесок. И Катя показала рукой на лес и сказала: «вон туда нам». И они пошли.
Дорога оказалась не такой уж длинной. И скоро лес обступил их со всех сторон. Снег был рыхлым. Они долго блуждали по лесу по протоптанным дорогам. Кое-где даже видны были следы от костров.
И Александру Павловичу тоже захотелось развести костер. Но ветки были сырые и не хотели гореть. Он пристроился, стал разгребать руками снег, руки скоро окоченели, а до земли было еще далеко. А Катя сделала вот как: она притоптала снег, потом принесла веток. Но костер горел недолго, в общем, согреться было трудно, то есть, получается, что он горел просто сам для себя. Так, попрыгав немножко, они пошли вглубь леса.
- а что же теперь с этим твоим домом в Лесном царстве? – так тихо спросила Катя, что Александр Павлович даже не знал, как ему ответить – так же тихо, или погромче.
Все-таки он ответил погромче.
- а вот что теперь с моим домом –
Катя шла впереди, а ветер относил слова назад, и Катя, наверное, не расслышала.
Потом появилась какая-то опушка, потом дорога, по которой можно было ехать даже на машине. И они пересекли эту дорогу. За ней было такое строение, типа блочного двухэтажного дома. Александра Павловича почему-то потянуло к этому дому. И когда он пошел к нему, Катя ничего не сказала, а просто пошла вслед за ним.
Ворота были открыты. И никого не было, кто бы этот дом охранял. Сторожа не было. И тогда Александр Павлович зашел на ступеньки и постучал в дверь. Никто не открывал. «Никого там нет, - сказал Александр Павлович, - а, может, еще постучать?» А, собственно, зачем он туда стучал? Это был такой порыв, необъяснимый. Нужно было бы вернуться к метро и поехать домой. Но его повлекло к этому дому. Вот так они стояли и стучали. Наконец, дверь как-то открылась – вот как: раздался звонок, и дверь открылась, а человека никакого не было на пороге.
- контора, наверное, какая-то, - сказал Александр Павлович. Они вошли в квадратную, белую комнату.
- может здесь есть буфет? – сказал Александр Павлович Кате, - хочется выпить чего-нибудь горячего. В таких местах бывают буфеты.
Хотя в т а к и х местах Александр Павлович никогда раньше не был.
Они подождали. И скоро в комнату через неприметную дверь в стене, потому что и стены были белые и дверь белая, - вошел человек.
И Александр Павлович вежливо спросил:
- вы не знаете, здесь есть буфет?
- пойдемте, - сказал человек.
Это был тов. Т.
Они поднялись за ним на второй этаж. Кафе было небольшое и пустое. Ни одного человека.
- обслужи их, - сказал тов. Т. официанту.
Официант был невзрачного вида человек.
Александр Павлович с Катей сели за столик, а тов. Т. ушел.
- я - коньяк и кофе, - сказал Александр Павлович.
- я тоже, - сказала Катя.
- коньяк или дорогой, или плохой, - сказал официант.
- тогда водку и кофе, - сказал Александр Павлович.
- и я тоже.
- водка хорошая, - сказал официант.
Они согрелись. Незаметно наступил вечер.
а если холодно, то есть плохо топят
батареи, то можно принять дома телевидение,
раскаленные прожекторы
обеспечивают тепло.
Александр Павлович подозвал официанта, чтобы рассчитаться. И тут появился тов. Т.
- вы наши гости, - сказал тов. Т.
- мы в гостях? – спросил Александр Павлович.
Тов. Т. сказал:
- здесь у нас есть небольшой музей, если хотите, могу показать вам некоторые экспонаты.
- я не большой любитель музеев, хотя иногда… Впрочем, с удовольствием, - сказал Александр Павлович.
- а это, познакомьтесь, Екатерина.
Они вышли из кафе, и пошли прямо по коридору и остановились перед дверью, окованной железом.
У тов. Т. была связка ключей.
- а вас, простите, как зовут? – спросил Александр Павлович.
Ища нужный ключ, он ответил:
- тов. Т.
- а по имени отчеству?
- тов. Т. ничего не ответил, а, может, не расслышал из-за лязга ключей.
- а мое имя Александр Павлович, - и он хотел протянуть тов. Т. руку, но в это время руки у тов. Т. были заняты, потому что замок что-то не поддавался. А тут они уже и вошли.
Это была комната, потом еще одна, потом еще, потом несколько дверей, ведущих, видимо, в другие комнаты, чувствуется, музей был немаленький.
Хотя на музей всё это было не очень похоже.
- а какой профиль музея? – спросил Александр Павлович.
- сейчас сами увидите.
Катя как-то робко ходила и оглядывалась по сторонам.
- вот всё это, что вы видите, - орудия насилия, - сказал тов. Т.
На стенах висели рыболовные сети, крючки для ловли рыбы, сачки для ловли бабочек, капканы для мышей, вперемежку были пистолеты, ножи, был и топор, потом силки для ловли птиц и кирпич…
- а это что, тоже орудие насилия? – спросил Александр Павлович, - я-то думал для строительства.
- и так, и так, - ответил тов. Т.
… Висели полотенца, разнообразные шарфы, стаканы, битые бутылки… Подушка…
- и подушка, она тоже? – изумился Александр Павлович.
- а как же, - сказал тов. Т.,- обязательно: положил сверху на голову, подержал так, и человек готов.
Дальше шли спички, цветок в горшке, книги в массивных переплетах, вязальные спицы.
- вот это да, - Александр Павлович уже разговаривал сам с собой, - собственно, всё является орудием насилия.
И, как бы продолжая его мысль, тов. Т. сказал:
- ваш музей пока небольшой, но он расширяется…
Александр Павлович рассмеялся:
- а вы что, профессионал?
- как вам сказать, любителей среди нас нет.
- то есть, вы не любите этим заниматься?
- да не то что не люблю, а это просто моя работа, я занимаюсь делом, а вы?
- а я?
- да, а вы?
- я, собственно, тоже...
- ну, так о чем нам тогда говорить, посмотрите музей… Я вас ненадолго оставлю…
Вот какую Катя про себя рассказала вещь. Историю одну. В неё был влюблен один, в общем, такой хулиган. Потом у них оказалась целая шайка. И все-таки она должна была выйти за него замуж, за этого вот хулигана. Она вышла за него замуж. Но он, в общем, интересовался совсем другими делами, а ей он совсем не занимался.
А потом ей сказали, что он уже всем надоел, мешает, и что его надо убрать с этого места, но при её согласии, то есть она должна была согласиться, что его кокнут, этого её мужа. Но само убийство возьмут на себя другие, она не должна будет этим заниматься, беспокоиться. Вот. Сказала тогда:
- да.
- то есть, что ты его совсем не любила?
- нисколько.
- а он?
- нет.
- а зачем тогда замуж за него выходила?
- а так вышло, так нужно было для дела.
- господи, да что за дела такие! Что все нужно для какого-то дела, а что так просто нельзя для счастья, вот, чтобы просто счастье.
- не знаю, там видно будет.
- ну и короче, значит, мужа кокнули.
- то есть, как кокнули?
- вот эти дружки его, так они его и кокнули, раз и – всё. Зато у меня власть была над ними, над этими дружками, они же кокнули, понимаешь? Говорю, что хочу, что не хочу, понимаешь? Они же виноваты, ну, все вместе, понимаешь? Вот.
- слушай, так это же история моей бабушки. Царицы Екатерины, моей царицы, ты что! Не знаешь что ли?
- а я историю вообще не читаю.
- как не читаешь?
- да так, просто… а зачем? Всё тут на глазах происходит. Вон она в каждом углу, история сидит, чего её читать.
- нет, но просто так полезно, некоторые сведения…
- а вот ты мне рассказал, я уже знаю. У нас тут устное творчество так всё и передается с уст – на уста, с уст на уста, посидим, поговорим, а я всё уже и знаю.
Дело, понимаешь, даже не в том, что этот хулиган был влюблен. Влюблен он совсем и не был. Это так родители решили. А родители такие, как бы главные. Ну, это даже и не то, что родители, он-то, в общем, воспитывался у тети. А я воспитывалась совсем в другом городе, то с мамой, со своей, то ни с мамой. И вот эти родители решили между собой, что их нужно поженить. А ему это совсем не было интересно. У него была совсем другая девушка. А меня здесь привлекало только дело, место… такое роскошное, где я буду жить…
- ну да, я понял, ну, на её месте могла и оказаться какая-нибудь дура, на месте моей царицы Екатерины, - сказал Александр Павлович, - которая так просто профиндила бы всё, что заработали, а Она – нет, Она была умница. Она хорошая была. Труженица, в общем, ну и любовники, конечно, письма, телефон.
- а при чем тут телефон?…
- никто его тогда не изобрел…
- при чем тут?…
- а все всегда было всегда. При чем тут изобретение?…
- это до того, как изобрели? …
- а раньше можно было поговорить просто так…
И не хотела она этим людям объяснять, что такое хорошо и что такое плохо, нет, абсолютно нет, это не интересно, попробовать, что вот такое прекрасно, вот что, что такое прекрасно.
- а что есть такое?
- что такое хорошо и что такое плохо, это мораль?
- да нет, она не занималась моралью, в общем, она была аморальным существом, да, да! А вот что такое прекрасно, это было ей известно. У нас здесь и есть рай.
Тов. Т. вернулся и сказал: «уже очень поздно. Вас поселить можно в одну комнату, можно в отдельные номера, есть смежные».
- пусть смежные, так будет, скорее всего, лучше, - сказал Александр Павлович, - а вот эта дверь, которая не открывается, она выходит в музей?
- да это не совсем так, она сама по себе, эта дверь, в общем, пользоваться ей не стоит, да вы, в общем, ее и не откроете, скорее всего.
Ближе к вечеру, когда Гульгуль встала из постели, ей показалось, что какие-то люди, какой-то шум, раньше никакие голоса не были слышны, никто не ходил, почувствовала, что кто-то есть…
Хотя эта мысль занимала её недолго.
Завтра, общем, она не могла заниматься этим д е л о м. Вечером принесли ужин. От ужина она отказалась и попросила позвать тов. Т. для одного разговора.
Этот невзрачный человек, официант, сказал, что, может, он попробует его найти, хотя это не входит в его обязанности, что он сам должен заходить и только по утрам.
Так вечером никто больше и не пришел.
Мария Федоровна была в постели и думала как-то странно вот о чем: о Мишке.
- а теперь здесь нарисуй мне медведя. Просто медведя.
- а как я тебе его нарисую, ты его все равно потом испортишь.
- нет, просто настоящего медведя, как умеешь, нарисуй.
- ну, сейчас нарисую. Вот так вот. Вот тут уши, вот спина, вот так, смотри, он смотрит, он как тебе нужен, чтоб он бежал, или что? чтоб лежал?
- лежал.
- вот лежит он так.
- а теперь, смотри, чтоб он встал.
- так погоди, как рисовать?
- сначала вот так, что лежит, а потом встает, а потом, значит, бежит, и у него на спине сидит человек, один на спине, а держится за воротник, и он с этим человеком бежит.
- а, вот так. А кто сидит на спине?
- в общем, он хочет спасти девушку, она сидит у него на спине.
- а, ну я понял, тогда вот так вот.
- да, хорошо, вот так, так…
- это будет вот так вот, а потом так …
А утром, когда вошел тов. Т., она сказала, что ей трудно сегодня заниматься д е л о м, что она могла бы заниматься, но это от неё не зависит, так распорядилась природа, что у неё другие дела.
Тов. Т. понял.
Он сказал:
- все равно д е л о отменить нельзя.
Тогда Мария Федоровна опустила голову.
И тов. Т. сказал, что, единственное, что ей может быть позволено, не снимать с себя нижнюю часть одежды.
Так все и получилось.
Это д е л о было особенно трудным.
Султану оно доставляло удовольствие, и он никак не мог насладиться этим д е л о м.
В конце концов рот у Гульгуль сильно припух.
Тов. Т. постарался и справился с этим д е л о м.
Полуодетую он проводил её в номер.
В номере она отняла от себя маленький кусочек ватки и зажала в руке:
- а теперь давайте, давайте, пойдите к нему, после этого я Вас сейчас прошу, пойдите к моему мужу, это даже не я найду его по запаху, он меня найдет, только знаете что, вот так у двери положите, нет, просуньте куда-нибудь, в замочную скважину, если можете, нет, дверь немножко приоткройте, только приоткройте, и ему вот так – в руку, из руки – в руку дайте, и всё, и сразу уходите, он меня сразу найдет, вы поняли! вы поняли! вы поняли!
- я понял Вас, я понял Вас, только Вы очень перевозбуждены, дайте мне это, что у Вас в руках. Он Вас узнает по этому, - и тов. Т. открыл её руку, которую она сжимала.
- он, да, он может меня узнать, меня по запаху, вот, вот, это вот, возьмите и передайте, только передайте, передайте, когда сможете, скажите ему только вот так вот: «ты помнишь, у будки, только одно-два слова, ты помнишь у будки, он поймет, Вы поняли, Вы поняли, только ты помнишь у будки, когда дождь! Когда дождь, там, где прятались, когда дожди, где прятались, так и скажите, когда от дождя, Вы поняли, поняли, Вы поняли, от дождя, тогда он поймет, он поймет, у будки, когда дождь.
- ну, хорошо, хорошо, хорошо, - сказал тов. Т., - Вы очень устали. Теперь отдых.
Время пролетело незаметно.
Гульгуль полежала чуть-чуть. Потом подошла к шкафу и посмотрела, что там такое еще осталось. Остался там какой-то такой халат, платье, довольно прозрачное, потом пиджак, потом еще такое пальто, и еще несколько платьев простых. Тогда она взяла такое простое платье и приоткрыла окно. Было довольно холодно. Но прыгнуть из окна было, в общем, невысоко. Это был, ну метр, примерно, полтора, вот так. Она закрыла окно. Было довольно холодно. Потом привела себя в порядок. Чтобы не простудиться, сделала всё, что нужно. Потом обмотала ноги вот этим вот платьем и обвязала веревкой. Из окна спрыгнула, чуть так придерживаясь рукой, чтобы не упасть. Это было уже в сумерках.
И направилась в этом платье, оставляя какой-то след непонятный – к заборчику. И вот так вот раскатала дорожку, этим платьем. То есть, чтобы никаких следов не было видно. Идет какая-то такая дорожка к окну. И вот она ее раскатывала на платье. А потом опять забралась в окно, закрыла его, платье прополоскала, повесила его, чтобы оно высушилось к утру.
Легла в постель.
И вот по этой дорожке, которую она протоптала с помощью вот этого вот платья туда к забору, она по этой дорожке выбралась в лес. Так как и была, в чем была, к «мишке». А он как раз спал. И она, когда нашла его спящим, она его растолкала, говорит, миша, миш, вот я пришла, а он говорит, то есть, он ничего не говорит, только му-му, му-му, му-му-му, му-му-му и всё. Тогда стала объяснять, что вот там эти люди, они ни-и-и-и-чего не понимают, они же очень жестокие. А он опять му-му-му, му-му-му. Тогда она к нему прижалась и говорит, знаешь что, а тут у тебя хорошо, тут тепло у тебя, берлога такая, а он говорит, да, вот тут я сплю, ложись, Маша, погреемся вместе, вот так вот. И она прилегла. Они обнялись… Обнялись.
А потом он говорит, знаешь, Маша, иди, иди туда, в тот дом, так нужно, давай я тебе даже помогу.
- что ты говоришь, миша!…
- давай, вот так, подсажу тебя.
Она говорит:
- ты что, боишься, миша?
- да, конечно, не то что, а так, конечно. Конечно, боюсь. В общем, они, конечно, с меня шкуру сдерут. В этом сомнения нет. В этом. А с тобой всё будет хорошо. Только ты, главное, беги отсюда. Вот как протоптала, так и беги, давай-ка, ну! Беги к этому дому. Откуда пришла.
Утром пришел тов. Т.
Он так прохаживался немножко.
- вам здесь удобно, хорошо?
- да.
- а Вы тут даже рисуете?
- да…
- а что это? Чем Вы рисуете?
- а так, чем попадется, что есть, тем и рисую, что вот тут у меня есть из красок…
- так какие же это краски! Кофе, чай, напитки…
- а почему, можно вот так пф-ф-ф-ф-фп-фпф-фпф-фп, брызги, понимаете, просто изо рта, и нарисовать.
- то есть что, поплевать и нарисовать?
- конечно, прямо изо рта.
- значит, не требуется ничего?
- абсолютно.
- да?
- ну, может быть, иногда. А так, в общем, нет. Хотя иногда какая-то помощь нужна, но такая, в виде помощи, а так, в общем, нет, так раз поплевал, растер, а вот это уже и есть.
- послушайте, скажите, вот только, вот так вот честно скажите, я могу с ним встретиться?… - сказала Гульгуль.
На эти вопросы тов. Т. даже не ответил, бессмысленно отвечать на такие вопросы, вопросы…
- ну, Вам тут удобно?
- да.
- да, ну, хорошо… хорошо… А себя Вы как чувствуете? Неплохо?
- да…
- значит, Вы готовы? Вы должны быть готовы. Понимаете?
- я понимаю… Ну, послушайте, скажите только одну такую вещь, может быть, только знак какой-нибудь, только знак, можно дать? Хоть что-нибудь передать? Вот так вот из руки в руку, чтоб понял он?
- значит, готовы?
- конечно.
- хорошо.
- хорошо.
- а что Вы этим чувством живете? – сказал тов. Т.
- я жива одним этим чувством, только этим чувством я жива.
- странная вещь…
- да ничего тут странного нет.
- вы тогда как сможете, так и сделайте, просто как получится…
- вы вот так вот живете чувством?
- одним чувством, да…
- разденьтесь, - сказал тов. Т.,- оставьте только туфли и накройтесь простыней.
Они вышли из номера и пошли по коридору. И тут навстречу идет человек. Это был Александр Павлович. Когда он увидел Гульгуль, он бросился к ней и сказал:
- вы же моя мама!
Тов. Т. оттолкнул его. И они с Гульгуль прошли дальше.
Они вошли в номер. Султан дремал в кресле. Был безразличный. Увидя Гульгуль, сказал: «подойди».
Снял с нее простыню и расстелил на матрасе.
- иди, садись туда.
Она села.
На простыне появилось несколько капель крови, они вытекли.
- вот! вот! – сказал Султан, - это мое.
После этого он расстегнул халат, спустил брюки, достал и поднес к лицу Гульгуль. Тут она увидела в общем: не доходя до крайней плоти, у него на коже была татуировка, которая натягивается и растягивается. Он у него был здоро-о-о-ровый, и татуировка была во всю длину.
Машинально она отвернула лицо, испугавшись. Он вернул её лицо на место, она никак не могла взять. Тогда он сказал тов. Т. держи её. Тов. Т. взял её за плечи, и Султан всунул, воткнул ей в рот. Кровь из неё пошла сильнее. Тогда он изо рта переместился в самую кровь, до самой глубины. Перемазавшись сам в крови, он проводил руками по её животу.
- вот ты мое животное, - говорил Султан, - мое сладкое животное. Тебе же хорошо, тебе хорошо!
В один момент Гульгуль вырвалась и откатилась в угол.
Султан сказал тов. Т.:
- позови его.
Тов. Т. вышел из номера и привел этого невзрачного официанта.
Он, этот официант, был совершенно безразличный. Он крепко взял Гульгуль и держал её, пока Султан делал д е л о, наслаждаясь всласть.
На простыне, на теле, кругом была кровь. Он тоже был перепачкан в крови.
- вот так вот, - сказал Султан, - вот это оно, мое сладкое животное, встань на четыре животом вниз, животное. - Гульгуль встала. – А вот теперь, вот так.
Это длилось так долго, что тов. Т. брызгал ей в лицо водой. Потом её опять держал официант, и Султан опять вставил ей в рот, и она, эта татуировка ползала у нее по небу. И это жгло.
Когда он отпустил её… Гульгуль не помнила тот момент, когда с д е л о м было покончено.
Султан сказал, чтобы завернули её в простыню. Простыня вся пропиталась кровью. Простыню развернули, и Султан приступил к новому д е л у. Это длилось несколько часов, пока он своей татуировкой не прошелся по всем ее местам. Временами официант держал её за руки, а тов. Т. стоял в дверях. Когда она теряла сознание, Султан сказал: «это она от счастья», он давал ей воды и слегка хлопал по щекам, после этого начиналось все сначала. Когда Султан покончил со своим д е л о м, он велел завернуть её в простыню и отнести в номер.
- вымой там её как следует, - сказал он тов. Т.
Тов. Т. завернул её и отнес. Он положил её в ванную. Вода в ванной сделалась розовой. Потом он помог ей выйти.
- теперь никуда не уходите из номера, - сказал он Гульгуль. Она кивнула. Но, замотавшись в другую простыню, тут же выскочила из номера, и тут же увидела этого человека.
- я Александр Павлович, - Вы что, меня не узнаете? Я только хотел Вам ручку поцеловать…
Тов. Т., увидя это, бросился к Александру Павловичу. Он схватил его за шиворот.
- я тебя счас так отпиздю!
- я только ручку поцелую, - взмолился Александр Павлович.
Тов. Т. отшвырнул его и протолкнул Гульгуль в номер.
Он вошел следом за ней в номер и сказал ей:
- я же Вам сказал, не выходите, никуда не выходите!
Гульгуль села на постель.
Тов. Т. вышел в коридор и сказал Александру Павловичу:
- пойдемте со мной.
Он привел его в кабинет.
- ваша подруга, что, еще спит? – поинтересовался тов. Т.
- да, она утомилась… после любовной ночи, - он это сказал с явным смущением.
- хорошо, - сказал тов. Т.
- меня заинтересовал ваш музей, - оживился Александр Павлович, - очень интересные экспонаты…
- я рад, - и тут тов. Т. сказал, - а теперь встань туда к стенке, я тебя счас отпиздую!
«Вот и смерть моя пришла за мной, - мелькнуло у Александра Павловича, - умру, не мучаясь…»
И тут раздался глухой звук – тов. Т. выстрелил.
Тов. Т. выстрелил. Раздался глухой звук.
Сучкин покачался-покачался и упал.
- спасибо, тов. Т., - с усилием выговорил он.
- да, пожалуйста, - ответил тов. Т.
Сучкин лежал неподвижно. Но через пару минут неожиданно слабо задрыгался. И вот, чуть приоткрыв глаза, нащупал правой рукой сердце – трепыхалось. И уже совсем открыв глаза, посмотрел на руку – крови нет. Он провел по вискам, ощупал голову – крови нет. Присел. Сидел, как кукла, расставив ноги, и похлопывая себя руками, ища такое место, где вошла пуля. Но никак не мог найти.
Тов. Т. стоял рядом и наблюдал за ним.
- я что, живой? – выговорил Сучкин.
- да как Вам сказать, промахнуться я не мог, всегда точно попадаю в цель.
- но вот же я живой, - и Сучкин вскочил на ноги, как бы точно желая удостовериться, что он точно живой. – Я живой, - и он ткнул себя пальцем в грудь.
- вам виднее, - спокойно сказал тов. Т.
- значит, Вы меня не убили? – в его голосе послышалась злость.
- я стрелял, - тов. Т. все еще сохранял спокойствие.
- значит, Вы промахнулись! – Сучкин просто обрадовался своей догадке.
- я же сказал, всегда точно попадаю в цель.
- но вот я - Ваша цель, - и он ткнул себя пальцем в грудь.
Сучкин стоял чуть живой. Растерянно ощупал голову и пригладил волосы.
- но вот я и попал в цель. Мне надо заниматься д е л о м , - сказал тов. Т. – Все, что я мог, я сделал для Вас.
- я Вас отблагодарю, - сказал Сучкин.
- не стоит благодарности, - и тов. Т. вышел из кабинета.
Сочинение
- ты мое животное, мое животное… - Султан повторял это всласть Гульгуль.
- нет-нет-нет.
- да-да-да.
- встань на четыре ноги.
- как на четыре?
Султан провел по ногам Гульгуль и по рукам.
- подними ей голову, - сказал Султан тов. Т., пусть смотрит мне в глаза.
Тов. Т. поднял ей голову, но Гульгуль опустила глаза.
- пусть смотрит мне в глаза, - повторил Султан, - стоит мое животное и смотрит мне в глаза…
- нет-нет-нет…
- да-да-да.
Тов. Т. чуть ослабил руки, и Гульгуль удалось освободиться, она откатилась в угол.
- почему не хочешь смотреть мне в глаза! – вдруг закричал Султан, - будешь смотреть!
Гульгуль закрыла глаза, - она лишилась чувств.
- все равно будешь смотреть! – сказал Султан, – сегодня же! – похлопал её по щекам, - смотри!
Но Гульгуль не открывала глаза.
- будешь смотреть сегодня же!
И Султан открыл ей рот. Рот открылся.
Отнеси её и вымой, - сказал Султан тов. Т.
- взвали её на плечи, как животное…
Тов. Т. принес Гульгуль в номер. Она очнулась и посмотрела ему в глаза. Он провел рукой по её лицу. Он погладил.
После этого он зашел к Серафиму.
- ну, как движется ваша работа?
- кажется, я нашел ошибку, сказал Серафим, - вайнот-whynot – пишется вместе.
пишется вместе.
- ну вот и хорошо, возьмите с собой одежду и пойдемте со мной.
Он привел его в ту самую белую комнату, в которой они с Гульгуль были в самом начале, где в первый день оставили следы, никаких следов на белом настиле не было. Подождите здесь, - сказал тов. Т. Серафиму.
Он пришел в номер к Гульгуль.
- вы одеты?
На Гульгуль было платье и сапоги, «это всё, что осталось», - сказал он.
Тов. Т. достал пальто из шкафа и набросил ей на плечи. – Выходите, - сказал он, -
и идите за мной.
Он привел её в эту белую комнату, и там она увидела Серафима.
- теперь оба идите за мной, - сказал им тов. Т.
Серафима с Гульгуль он вывел на дорогу, и там они поцеловались за последнее время первый раз.
- бегите же, - сказал тов. Т., - бегите.
Они пошли, а потом ускорили шаг. Они ушли довольно далеко, а потом остановились и стали целоваться. Как вдруг Гульгуль просто прилетела к тов. Т. обратно и поцеловала его так сильно. Такой страсти не было никогда. Даже когда они занимались д е л о м.
- прощай, - сказал тов. Т.
- прощай, - сказала Гульгуль.
И тов. Т. подождал, пока они скроются на горизонте вместе с дорогой, по которой они уже бежали.
По дому разнесся протяжный гудок. Но тов. Т. успел перескочить через забор.
- стреляй, стреляй, уйдет.
Охранник с вышки выстрелил. Попал.
Ни леса, ни кустика, негде спрятаться, чистое поле. А над чистым полем - вышка.
Тов. Т. еще продолжал бежать, хотя всё в груди горело.
- стреляй, стреляй.
Охранник пустил очередь. Одна б а б а, стоящая в магазине винтовки третей попала в него и тов. Т. упал.
Охранники бросились к нему. Подбежали.
Это был волк.
Две раны, которые нанес ему охранник, мучили его. Он оскалил пасть. Один из охранников перекрестился. Другой попятился. Потом голова волка отяжелела, из пасти пошла кровь. Попал.
Конец
И вот там, вот в том переходе стоял конец.
- что значит конец? – ну, вот так вот в конце перехода стоял конец.
- что, реклама что ль какая-то? написано было?
- да нет, там вот просто конец стоял, вот конец сам по себе, так и стоит конец, что не понимаешь? Конец стоит, стоит конец.
- не очень понимаю.
- и там, значит, стоял конец.
- а там, где мы были в этом доме, где ты жила?
- ну, там такие две комнаты смежные, ванная, потом такой шкафчик с одеждой, потом мне завтрак приносили по утрам, вот, потом можно было рисовать, в общем, знаешь, всё было хорошо!
- ты мне говоришь, всё было хорошо?
- да, да, всё было хорошо.
А ты, маша, приходи ко мне в берлогу,
только я теперь на севере.
Шкуру тогда с меня, конечно, содрали.
Но я живучий.
Теперь на мне белая шкура – тут снега, холод, но я тебя согрею.
Как и тогда было раннее утро, только летнее. Серафим с Гульгуль вышли на улицу, а потом свернули в переулок. Там была маленькая гостиница, где остановилась Валерия.
- подожди меня здесь, - сказал Серафим Гульгуль. – Один момент, только посмотрю на Валерию.
Он вошел в гостиницу, назвал номер. Консьерж сказал, что номер не отвечает. Он вышел из гостиницы, вычислил номер. Второй этаж. Как раз и дерево было под окном. По дереву он ловко вскарабкался. Окно открыто. Он очутился в номере. Что же он увидел? Под простыней, только чуть-чуть показывая затылки, спят. Они спали так, как им было удобно. Серафим склонился над ними. Ему хотелось шуметь, но он бесшумно открыл дверь и вышел из номера. Прошел мимо консьержа. Было шесть часов утра... Он был готов!...
Чем же занималась Валерия Спартаковна, что так крепко спала? А просто вчера со своим возлюбленным пошла погулять, и они разгулялись, то есть она нашла на тропинке какую-то маленькую железяку, а он нашел пластмасску и палочку. И они так обрадовались этим находкам, что прямо на улице поцеловались. Вернулись в гостиницу, прикрепили эти штучки к картону, разложили всё это на полу, и стали ползать и чертить каракули, при этом так веселились… И особенно, когда она послюнявила палочку, а он картонку прижег сигаретой три раза. Потом они валялись на полу и целовались… И она была с ног до головы в его поцелуях, а он – в её… Потом они переместились в постель и погасили свет… и там было такое движение…
…
А кто в этом сомневается, то обращайтесь в журнал по адресу: commentaries@hotmail.com