Михаил Эпштейн
МИСТИКА УПАКОВКИ или ВВЕДЕНИЕ В ТЕГИМЕНОЛОГИЮ
1.
Искусству упаковки человек учится у природы. Пример совершенной упаковки - орех. Ядрышко столь надежно упаковано в скорлупу, что может пережить долгие странствия, жару, мороз, бури и всякие другие невзгоды.
Вообще семена, зерна, зародыши новых существований, носители наиболее ценной генетической информации, хранящие в себе будущее целого рода, - наиболее тщательно упакованы. Но и одноразовые существа, обреченные смерти, тоже защищены: деревья - корой, плоды - кожурой; животные - шкурой и шерстью... Упаковка - это универсальное средство природы к сокрытию себя, которое у нее перенимает культура.
2.
Соотносительная пара понятий: явление - сущность, или, в греко-латинских терминах, феномен-ноумен, хорошo известна философии. Но она раскрывает лишь один аспект соотношения внешнего и внутреннего, а именно, "явленность" внутреннего через внешнее. Феномен обычно определяется как явление, постигаемое в чувственном опыте, как объект созерцания, в отличие от его сущностной основы - ноумена. По Гегелю, сущность является, а явление существенно, что и стало основой его "Феноменологии духа", где вся история выступает как феноменальное самораскрытие движения и самопознания Абсолютного Духа.
В действительности мы наблюдаем, что явление столь же раскрывает, сколь и скрывает свое содержимое. То, что мы называем явлением, можно назвать и "таением", утаиванием, сокрытием. Eсли мы обратим внимание на эволюцию от неживой к живой природе, и далее - к материальной и духовной культуре, то обнаружим растущее несоответствие между внешним и внутренним. В ходе эволюции не столько тайное становится явным, сколько явное все глубже погружает и скрывает в себе тайное.
В камне, земле, песке, воде практически нет разницы между наружным и внутренним слоем. Камень снаружи такой же, как и внутри, и расколов его на много частей, мы получим ряд таких же камней. Дерево уже имеет наружный слой, грубую, шероховатую кору, которая отличается от более светлых, влажных, живых волокон. Тем более это различие очевидно в царстве животных, где внутренние органы упрятаны в шкуру, мех, шерсть. Чем выше форма жизни, тем более хрупким, уязвимым становится ее нутро, и тем более значим ее наружный, защитный слой, про который уже никак нельзя сказать, что он "являет", - скорее, наоборот, утаивает свое содержимое.
3.
Таким образом, перед нами вырисовывается область новой науки, которая рассматривала бы мир покрытий в отношении того, что они скрывают, прячут, оберегают. Эту науку можно назвать тегименологией, от латинского слова tegimen - "покров, покрытие, покрывало, одежда, броня, оболочка, кожура, кровля, навес, прикрытие, защита". Существительное "тегимен" образовано посредствоим суффикса "мен" (как и в слове "феномен") от глагола "tego, tegere" - "крыть, покрывать, скрывать, укрывать, хранить, защищать, окутывать, прятать, хранить в тайне".
Феномен и тегимен - обратимые понятия; то, что феномен являет, то тегимен скрывает собой. Глаза как зеркало души могут считаться феноменом, а как занавес души - тегименом. У феноменологии и тегименологии много общих предметов, рассмотренных, однако, в разной перспективе. Феноменология интересуется явленностью сущности, данной здесь и сейчас, - так сказать, прозрачностью и проницаемостью оболочек, возможностью опытного постижения вещей "как они есть", как они являют себя для нас, как они непосредственно даны ощущениям или сознанию. Тегименология, напротив, интересуется структурой и функцией покрытий в их принципиальном отличии от того, что они покрывают и скрывают собой.
Скорлупа - тегимен ореха. Маска - тегимен лица. Одежда - тегимен тела. Тело - тегимен того, что называют душой.
Таким образом, между "вещью-для-нас" и "вещью-в-себе" - этими крайними пределами кантовского дуализма - развертывается множество слоев, поочередно скрывающих друг друга, вплоть до полной непроницаемости. Область тегименологии простирается именно на эту совокупность обманов, сокрытий, искажений, которые отделяют "тайное тайных" вещи от ее же "явного явных". Чем многослойнее и "уклончивее" та или иная вещь, тем более она "тегименальна". Тегимен - общий класс таких объектов, как покрытие, поверхность, упаковка, оболочка, обертка, одежда, футляр, чехол, декорация, маска...
Тегименологию нельзя противопоставлять феноменологии (в гуссерлевском смысле). Любой слой явления, как бы он ни был скрыт за другими слоями, должен быть явлен сознанию, чтобы быть исследован именно в его сокрытости. В этом смысле все "тайное" должно стать "явным", чтобы сознание могло двигаться к тайному по ступеням или слоям его явленности. Этот ход сознания "к" и "за" задается именно двойственной фено-тего-менальностью каждого явления, которое обнаруживает свою обманчивость. Мы всматриваемся в вещи, потому что высматриваем нечто за их поверхностью. Все, что способно являть себя, способно и утаивать. Все, что попадает в поле сознания, оказывается "не таким", каким оно созерцается снаружи. Сознанию присуща не только интенциональность, направленность "на" предмет, но и трансцендентность, движение "за" предмет, по ту его сторону. Двигатель сознания - интуиция обманчивости и неполноты явления, за которым скрыто нечто отличное от него: "не то, не то, не то".
Тегименология и есть наука о "нетости", обо всем том, что находится между оболочкой и изнанкой вещей. Тегименология есть внутренний двигатель феноменологии, поскольку последняя движется от одного феномена к другому именно через стадию сокрытия, и каждый следующий слой "кажет себя" лишь постольку, поскольку "искажается" предыдущим.
4.
Понятие "тегимена" перекликается не только с "феноменом" как центральным понятием феноменологии, но и с понятиями "следа" и "тайны", как центральными для деконструкции и мистологии. Тегименология отличается от всех этих дисциплин, поскольку она имеет дело и с покрытием, и с тем, что оно скрывает, а главное - с самими способами раздвоения-расхождения явного и тайного, наружного и внутреннего.
Если феноменология мыслит прозрачным отношение явления и сущности, то деконструкция, напротив, отрицает саму двойственность явления/сущности или означающего/означаемого, полагая, что "сзади" или "внутри" ничего нет, а есть лишь условно-знаковая конструкция, которая создает эту иллюзию "задника" или "нутра". Перед нами только испещренная следами поверхность, которая ничего не покрывает и не скрывает. Знаки отсылают друг к другу, а не к мнимым означаемым. Явления не являют ничего, кроме самих себя.
Тегименология, в отличие от деконструкции, имеет волю движения вглубь, снимая один за другим слои явления, чтобы обнаружить другой, скрытый слой. Сама природа покрытия предполагает скрываемое, хотя оно и лишено той непосредственной постижимости в актах слияния и экстаза, которые предполагаются мистологией - учением о тайнах и таинствах. Тегименология отличается от мистологии, поскольку не исследует тайн самих по себе и даже не предполагает возможность их полного раскрытия, - она лишь исходит из возможности их сокрытия и исследует формы, фасоны, складки их облачений.
При том, что мистология, как наука о тайнах, противоположна феноменологии, как науке о явлениях, они обе исходят из возможного отождествления явного и тайного, полного раскрытия одного в другом. Тегименология, напротив, устанавливает неодолимость их несоответствия - но именно поэтому и необходимость движения вглубь, т.е. такого проникновения, которое повторяет все шаги сокровения, "преследует" его, хотя и не "настигает".
5.
Главный интерес тегименологии - человек, как наиболее "сокровенное" существо. Человек не ограничивается покровом, данным ему от природы, но создает многослойную систему "покрывающих друг друга покровов", которую мы называем цивилизацией. Сюда входят покровы первого уровня - одежда; второго - жилище; третьего - искусственная среда обитания, деревня, город...
Если человек разработал такую систему множественных покрытий для себя, значит, ему есть что скрывать. Вообще наслоение оболочек свидетельствует об углублении тех слоев, которые этими оболочками скрываются. Тайна растет в прямой пропорции к пышности скрывающих ее облачений, их многослойности и многозначности.
Вот почему наибольшее количество одеяний - у служителя "тайного тайных", священника. Для совершения таинства он покрывает себя несколькими слоями одежды, каждый из которых имеет свою символику утаивания-раскрытия. В православной церкви священник надевает на себя поверх обычной мирской одежды (исподнего, рубашки, брюк): подрясник, стихарь (подризник), епитрахиль и фелонь (накидку, плащ). В качестве награждения священнику дается право носить скуфию, набедренник, камилавку, палицу. А епископ облачается в подрясник, рясу, мантию, палицу, саккос, омофор, митру.
Эта традиция многослойного облачения восходит к ветхозаветной религии и связана с устройством самого "тайного тайных", где хранился ковчег со скрижалями завета. "Вот с чем должен входить Аарон во святилище: с тельцом в жертву за грех и с овном во всесожжение. Священный льняной хитон должен одевать он, нижнее платье льняное да будет на теле его, и льняным поясом пусть опоясывается, и льняный кидар надевает: это священные одежды. И пусть омывает он тело свое водою, и надевает их" (Левит, 16:3-4).
Рассматривая многослойность человеческих облачений, можно так сформулировать основное правило тегименальности:
Нет ничего явного, что не хранило бы тайну. Если есть явное, то есть и тайное. Если есть покрытие, то есть и сокровенное. Если есть тело, то есть и душа.
6.
Многослойность одежды, покрывающей тело, наводит на мысль, что и само тело представляет собой род одежды, под которым скрывается нечто другое, называемое душой.
У нас нет слов и представлений, чтобы обозначить субстанцию души, потому что вряд ли ее вообще можно представить предметно. Скорее, душа определяется тегименально - это последняя степень сокрытости, то, что лежит подо всем и чего никогда нельзя явить, увидеть или потрогать, именно потому, что оно есть скрываемое. Душа - это самое "завернутое" из всего, то, по отношению к чему тело выступает как одеяние или упаковка.
Есть соотнесенность между наличием души и ношением одежды. Собственно, одежда воспроизводит в отношении тела то, чем тело выступает в отношении души. Если бы тело не ощущалось как оболочка чего-то, то и телу не нужна была бы оболочка в виде одежды, т.е. второго тела. Животные, возможно, потому и лишены чувства стыда и потребности одевания, что у них нет интуиции своего тела как внешнего, "облекающего".
То, что тело само выступает как облачение, позволяет ему облачаться и дальше, задает ход цивилизации как совокупности покровов, вырастающих на теле человечества. Но возможно и обратное толкование: именно завернутость человека в покровы цивилизации заставляет нас мысленно искать то содержимое, которое скрывается за этими оболочками, искать то "последнее облаченное", или "вечное облекаемое", что и называется душой.
7.
У человека есть много разных определений: homo sapiens, homo faber, homo politicus, homo ludens - человек "мыслящий", "общественный", "играющий", "создающий орудия труда". К ним можно добавить и homo tegens, "человек облекающий", набрасывающий покровы на все, в том числе и на самого себя.
Первым тегименальным актом, отделяющим человека от его естественно- сверхъестественного бытия в Эдеме, было его облачение в "одежды кожаные", под которыми часто понимается человеческая плоть, надетая на душу, как знак ее греховного уплотнения и изгнания в чуждый мир. [1] Видимо, не случайно и то, что первый город - "одежда каменная" - был построен Каином, первенцем первородного греха, который в свою очередь совершил первый грех человекоубийства и братоубийства ("и построил он город" - Бытие, 4:17). Грех отделяет человека от мироздания, вызывая цепную реакцию укрытий и облачений, начиная с кожи и кончая городом и государством.
Как только у человека возникает интуиция наготы и покрова, различия содержимого и оболочки, так это отношение начинает множиться и воспроизводиться на все новых уровнях. Эта почти маниакальная страсть человека все заключать в оболочку, футляр - универсальная беликовщина (по имени чеховского персонажа) - становится мотивом современного искусства. Художник Христо* [2], упаковывающий в ткани, фольгу, полиэтилен, легкий металл целые здания, хорошо имитирует эту безграничную множимость одежды, облаченность и облекаемость, присущую культуре как таковой, - точнее, человеку как одетому существу (одетому изначально в свое тело, а затем и во все остальное). Христо прославился тем, что в 1985 г. упаковал в бежевую ткань парижский мост Понт Неф, а в 1995 г. покрыл серебристой металлической оболочкой берлинский Рейхстаг. Он также упаковал здания в Берне, Чикаго и Сполето. Искусство Христо имеет дело с предельным выражением homo tegens - с теми последними оболочками, которые за тысячелетия цивилизации наросли на "одежды кожаные", первую оболочку Адама.
__________________________
* См.: Д. Гелловей. "Упаковка прошлого". (Ред)
8.
Мартин Хайдеггер кладет в основу метафизики вопрос: "почему бытие, а не ничто?" Почему вообще нечто есть, хотя могло бы и не быть?
В основу тегименологии кладется следующий вопрос: почему не полное бытие, а половинное? Почему всякое бытие существует лишь наполовину для себя и наполовину для других, разделяясь на внешнее и внутреннее? Внутреннее не дано знать никому, кроме меня, а внешнее дано знать всем, кроме меня. Почему все сущее существует иначе для других, чем для себя? Почему покров, а не нагота? Почему тайна, а не полная явленность? Почему явленность, а не полная тайна?
Почему семя нуждается в кожуре или косточке? Почему яйцо нуждается в скорлупе? Почему устрица нуждается в раковине? Почему душа нуждается в теле? Если человеческая душа заключена в тело за свой первородный грех, то какой грех совершило семечко или яичко? Или все эти оболочки даны не в наказание, а во благо - чтобы облекать, защищать, лелеять?
На эти вопросы можно давать метафизические, мистические, теологические ответы... Ответ тегименологии состоит в том, что свернутость и завернутость бытия составляют его неотъемлемое свойство. Можно следовать за этим вопрошанием, но нельзя вернуться с ответом. Свернутое нельзя развернуть до конца. Можно вывернуть наружу морскую или ушную раковину - но тогда погибнут улитка или слух.
Есть, однако, такие покровы, которые легко отделяются от покрытого, позволяют и даже сами приглашают заглядывать под себя, поскольку они и созданы, чтобы отделяться. Вот почему с изучения этих отделимых покровов, называемых упаковками, и целесообразно начать строительство новой дисциплины.
9.
Выделяются три основных типа покрытий:
1) Естественные, находимые в природе. Таковы скорлупа ореха, кора дерева, раковина моллюска, шкура и череп млекопитающего.
2). Искусственные, созданные человеком для самого себя. Одежда, жилище, деревня, город и прочие искусственные средства укрытия и среды обитания. Сюда относятся также: транспортные средства - вагон, каюта, автомобиль, самолет; покрытия для умерших - саван, гроб, могила.
3). Искусственные, созданные человеком для предметов своего культурного обихода. Человек разработал систему искусственных покрытий и для своей вторичной материальной среды, и здесь наблюдается огромное разнообразие оболочек, соответствующих форме, консистенции, функции предмета: чехол, конверт, обложка, банка, коробка и т.д.
Вот эта последняя, третья категория покрытий и объединяется понятием упаковки. Конечно, слово "паковать" можно употреблять и расширительно, метафорически: природа пакует ядра в скорлупки, человек пакует себя в куртку и ботинки, и т.п. Но в собственном смысле упаковка - это покрытие
а) созданное человеком, а не природой;
б) созданное им не для себя, а для неодушевленных предметов.
Упаковка имеет свою мистическую сторону, как искусство сокрытия вещей, придания даже самым обыкновенным вещам той сокровенности, какую имеет душа.
10.
Если рассматривать упаковку в ряду форм, как элемент их типологии, то упаковка не относится ни к внутренней, ни к внешней форме предмета, ни даже к форме поверхности. Под внутренней формой обычно понимают структуру, эйдос, способ организации данной вещи, а под внешней формой - наружное выражение, обусловленное определенным содержанием, сущностью. Например, "парламент - форма демократической государственности", "кооператив - форма коллективной собственности" и т.п. В повседневном языке под формой понимают форму поверхности - наружный вид, фигуру, очертания предмета, например, "крючковатая форма носа", "перистая форма облаков" и т.п. Но упаковка не есть форма ни в одном из этих трех значений. Упаковка не является изнутри сущности для ее внешнего выражения, выхода в пространство, где она становится предметом восприятия. Упаковка есть форма, не только отделимая от своего содержания, но и приданная ему извне, на определенное время, подлежащая отделению и снятию, не внешнее выражение, но внешнее сокрытие, упрятывание чего-то.
Упаковка - это такая форма, которая имеет содержимое, а не содержание. Сам термин "содержимое" указывает на то, что "может содержаться" (а может и не содержаться) в данном облачении-покрытии, что временно и условно пребывает в нем, в отличие от постоянного и существенного содержания, имеющего свою выразительную форму. Упаковка - это поверхность второго порядка, дополнительная и отделимая, которая защищает предмет от внешних воздействий - или защищает среду от воздействия самого предмета. Упаковка не выражает, а сдерживает, предохраняет, создает систему границ и препятствий.
Упаковка - это жертвенная материя, которая служит лишь оболочкой другого предмета. Но есть и такие движения в культуре, которые придают упаковке самоценность, более того, рассматривают всю культуру как последовательность упаковок, в которых нет последнего содержания. Постмодернизм есть самосознание культуры как бесконечной серии таких полых упаковок, вложенных друг в друга. Постмодернизм есть пак-культура (pack-culture), которая вообще не признает содержания, а только содержимое, т.е., временное и условное отношение между оболочкой и содержимым, а не формой и содержанием.
Вообще "пак-" - это префикс, который может присоединяться ко многим понятием. Есть пак-стили, пак-жанры, пак-индивиды, пак-методологии. Например, пак-стиль - это упаковка темы во множество разных подходов и интерпретаций, не сводимых к одной идее, лишенных концептуального ядра. Данная статья демонстрирует пак-стиль в подходе к пак-предмету: у нее есть содержимое, но нет содержания.
11.
Одна из главных задач тегименологии - классификация покрытий по типу их отношения к "сокрытому". Оболочка живого существа - как естественная ("кожа"), так и искусственная ("одежда") - выполняет одновременно две практические функции: "не впускать" и "не выпускать", точнее впускать и выпускать избирательно, создавать систему шлюзов между "нутром" и "средой". И кожа, и одежда защищают тело от деформирующих внешних воздействий - и одновременно защищают пространство культуры от телесных излияний, от голого естества. В упаковках для материальных предметов эти функции "защиты от наружного" и "защиты от внутреннего" разделяются.
Далее мы выделим восемь основных функций упаковок - четыре предметных и четыре знаковых. Разумеется, эта попытка классификации далека от полноты и не учитывает того, что разные функции могут сочетаться в конкретных вещах и обстоятельствах.
1. Герметичность.
Ряд упаковок служат для того, чтобы защищать предмет от воздействий внешней среды: это функция изоляции, герметизации. В такой изоляции нуждаются хрупкие, мягкие, легко бьющиеся, гнущиеся или мнущиеся вещи - для придания им прочности, для защиты от ударов, давления и других сил деформации. Чехол, покрышка, обложка, обертка, обшивка, коробка, футляр, очешник.
2. Компрессия.
Ряд упаковок служит для придания формы жидким и рассыпчатым веществам или малогабаритным предметам, препятствуют их растеканию, хаотическому рассеянию, смешиванию и загрязнению окружающей среды. Эти упаковки "сжимают" свое содержимое, ставят предел его распространению, проникновению вовне. Мешок, кулек, узел, сосуд, посуда, пакет, пачка, кулек, портсигар, табакерка, наволочка.
Первые два функциональных типа различаются тем, служат ли они ограждению от внешнего или сдерживанию внутреннего. Но для ряда упаковок в равной или в разной степени существенны обе эти функции. Сюда относятся два следующих типа:
3. Консервация.
Свежие, быстропортящиеся продукты органического происхождения, которые требуется поместить в непроницаемую оболочку, чтобы не дать им вытечь или высыпаться наружу, - и одновременно предохранить их от проникновения воздуха, ведущего к окислению, гниению, плесневению и другим видам порчи. Бочка, банка, бутылка.
4. Транспортировка.
Предметы, предназначенные для переноса или перевозки, нуждаются и в сжимающей, и в защитной оболочке, которая удерживала бы их в одном месте - и одновременно предохраняла бы от ударов, грязи, повреждений. Тара, контейнер, чемодан, саквояж, сумка, рюкзак, корзина, ящик, багаж, бандероль, тюк, сетка, кошелка.
Функция дорожных упаковок - еще и упорядочить, оформить множество вещей путем сокращения их объема. Здесь действует принцип концентрации, отбора, устранения случайного и второстепенного. Транспорт, поскольку это движущийся объем, требует затрат энергии, топлива, поэтому масса перевозимого должна сократиться по сравнению с ее разбросанной, "расслабленной" формой хранения в постоянном месте (дома, на складе). Чемодан, как переносной шкаф, по объему в несколько раз уступает обычному, "стационарному" шкафу. Транспортировка-утрамбовка, испытание вещей на минимальный, аскетический способ существования.
Следует отметить, что между упаковками 3-го и 4-го типов есть еще и то общее, что они предназначены для транзита - во времени и пространстве: быстропортящиеся продукты - быстродвижущиеся предметы. Отвердение покрова, утолщение оболочки особенно необходимы предметам, вырванным из постоянной среды обитания и потому требующим чрезвычайных мер защиты.
До сих пор говорилось о физических функциях покрытий - но у них могут быть и знаковые функции, среди которых две важнейшие и противоположные друг другу: утаивание и украшение (секрет и декор).
5. Секретивность.
Назначение упаковки - сохранение тайны, непроницаемость вещи для взгляда, прочтения, обнаружения. Такой секретивной оболочкой может служить конверт, пакет, шифр, печать, штамп, сейф. Упаковка - средство конспирации, зашифровки.
6. Декоративность.
Назначение упаковки - привлечь внимание к предмету, представить его более ярким, желанным, соблазнительным, чем он есть сам по себе, придать броскость невзрачным вещам. Такова декоративная функция, которая часто используется в рекламе, в коммерческих целях - украшение, товарный знак, фирменная упаковка.
7. Сакральность.
Покров или оболочка служат как бы завесой, знаковой преградой между этим и другим миром, между священным и профанным, и поэтому сами по себе имеют ценность. Прообразом священных упаковок можно считать ковчег, в котором хранились скрижали Завета, данного Богом Моисею; сам ковчег находился за завесой, отделяющей "тайное тайных" от остальной части храма. В православной церкви преждеосвященные дары - хлеб и вино - заключаются в особый священный сосуд - дарохранительницу (с ковчежцем для даров), которая делается в форме маленького храма. Во время евхаристического канона вино с водой пресуществляются в потире, который изображает собой чашу Тайной Вечери. Еще один священный сосуд - дискос, на который возлагается литургический хлеб, называемый "агнцом"; дискос символически изображает вифлеемские ясли младенца Христа, а также гроб, в котором было похоронено его тело. Дискос и потир, в свою очередь, покрываются особыми матерчатыми платами, из которых меньшие по размеру называются "покровцами", а больший - "воздухом". В отличие от секретивных покрытий, которые сами не имеют никакой ценности, сакральные покрытия имеют собственную ценность и символическую значимость, хотя и не в такой степени, как то, что они содержат и прикрывают.
8. Мемориальность и сюрпризность.
В своем обмирщенном виде сакральная функция проявляется в тех емкостях, вместилищах, где мы храним особенно дорогие, ценные, памятные вещи, реликвии, подарки - шкатулка, ларец, медальон. Сами эти оболочки перенимают на себя ценность и святость того, что они хранят, и поэтому часто изготовляются из драгоценных металлов и редких пород дерева, покрываются камнями и украшениями.
Еще одна обмирщенная разновидность сакрального покрытия - нарядные обертки подарков с целью привлечь внимание, вызвать приятное предвкушение, удивление. Эта функция близкая, но не сводимая к декоративной, - ее можно назвать праздничной или сюрпризной. Такая упаковка связана с интенцией ожидания и неожиданности. Подарок должен быть изящно завернут, потому что он принадлежит другому миру, и его праздничный переход в этот мир, процедура вручения, должна сопровождаться как бы торжественным разверзанием завес. По своему рангу, "бесценности", "непродажности" подарок отличается от вещей полезных, функциональных в быту, - это мирская жертва, возложенная на алтарь почитания и любви к виновнику торжества. Отсюда и значимость упаковки, отделяющей эту нездешнюю вещь от обыденного, пошлого мира утвари и товаров.
Такова в самом общем и предварительном наброске типология искусственных покрытий. Если практическая функция упаковки - оберегать вещь от физических превратностей, давлений, перегрузок, то сакральная функция - оберегать ее метафизически, хранить от непосвященных, подчеркивать ее сокрытость и радостный эффект ее извлечения из тьмы.
12.
Тегименология не только изучает многообразные виды и функции покровов, фильтров, оболочек, но и устанавливает их эстетическую, этическую, социальную ценность. Мир не может существовать без покровов: абсолютная проницаемость и беспокровность свойственная только вакууму.
Каково оптимальное число покровов для того или иного объекта в той или иной ситуации? Как совместить защитные и пропускные свойства оболочек, чтобы они оберегали и одновременно не угнетали свое содержимое? Какие тактики сокрытия и раскрытия приняты в данном обществе? Как строить защитно-пропускные системы на уровне индивидуального поведения, профессионального общения? Все эти вопросы составляют практическое применение тегименологии как науки и искусства. Тегименология изучает не только разнообразные социальные и национальные формы покрытий, но также их дисфункции и патологии, например, социальное вырождение и физическое утолщение оболочек, теряющих тонкую многослойность и расчлененность, давящих и деформирующих то, что они должны хранить и облекать (тегименопатия).
В самом общем виде можно предположить, что функциональная толщина оболочки определяется мерой отчужденности, неслиянности "нутра" и "среды". При этом эстетически предпочтительны многоуровневые оболочки, в несколько слоев, различающихся своей пропускной и защитной способностью (грубо говоря, батистовая рубашка и камзол предпочтительнее толстого ватника).
13.
Проблема упаковки - футляра и футлярности - важна для России, где исторически не выработалось достаточно средств для защиты человека от сурового природного и социального климата и широко распахнутого пространства. Более того, сложилась мораль осуждения всяческих тегименов - чехлов и покровов. Им противопоставляются удаль, которая не терпит никаких сдерживающих оболочек, "компрессий", и раздолье, которое не терпит никаких защитных оболочек, "изоляций" (см. функциональные типы 1 и 2). Удаль изнутри и разгулье извне совместным давлением взламывают замкнутость всех покровов.
Российским архетипом стало чеховское понимание "человека в футляре" как опасного обывателя, душителя своей и чужой свободы. "Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой, и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верх. Одним словом, у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний. Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге..." (выделено мною - М. Э., 3).
Основное присловье Беликова - тоже футлярообразное: "как бы чего не вышло". Он боится всего, что нарушает границы формы, приличия, порядка, чинности, благочиния, благовоспитанности и, конечно же, пользуется репутацией реакционера. Но у непредубежденного читателя "человек в футляре" вызывает скорее сочувствие, чем неприязнь, потому что жизнь в России, и особенно в провинции, действительно, "держит в тревоге" и полна таких "внешних влияний", от которых нужна как можно более толстая оболочка. Примечательно, что сам Чехов "под давлением обстоятельств" и вполне невинно применил к себе этот образ: "Ноябрьские ветры дуют неистово, свистят, рвут крыши. Я сплю в шапочке, в туфлях, под двумя одеялами, с закрытыми ставнями - человек в футляре" (письмо к М. П. Чеховой, 19 ноября 1899 г.). Мера цивилизации - это и есть "футлярность", множественность наслоенных друг на друга оболочек, и если таковые отсутствуют в виде цивилизованного общества, комфортабельной среды, городского и домашнего уюта, развитого этикета, тогда приходится самому натягивать на себя толстый чехол, заворачиваться в медвежью шкуру и забиваться в медвежий угол. В России приходится сетовать скорее на нехватку футляров и прочих цивилизованных покрытий и "фильтров", которые избирательно пропускали бы "внешние влияния" и не позволяли бы им облеплять человека шелухой и грязью.
В конце рассказа Чехов-Античехлов подводит читателя к тому, что футлярность, дескать, это мертвечина и что наилучший футляр - это гроб, в котором наконец успокоился Беликов ("точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет").
Но история имеет в запасе и обратные свидетельства - вспомним, например, 1920-е - 1930-е годы, ситуацию платоновского "Котлована", где предельно оголенные от всех своих социальных, правовых, цивильных, моральных, да и физических покровов люди ищут последнего укрытия в гробах, которые буквально становятся их жилищем, "деревянной рубашкой" (той, что "ближе к телу").
Коллективизация в деревне, коммунальные квартиры и общежития в городе, обобществление имущества, коллективизм идеологии и морали, коммунизация политики, науки, быта, всего бытия и сознания - все это, казалось, вело к идеалу общества без футляров. Стирались полевые межи, ломались перегородки, стены, срывались покровы с дружбы, любви, частной жизни, камерных интересов... Создавалась среда тотальной прозрачности и равенства. Но такое саморазоблаченное общество, скинувшее все свои покровы, заголившееся до пупа и души, не только не спасается от мертвечины, но оказывается мертвым изначально, т.е. чуть ли не с рождения проделывает тот путь к последнему футляру, к которому Беликов, как и все цивилизованные люди, проходит через смену регулярных обличий-оболочек, от пеленок до фуфайки, зонтика, воротничка, а затем уже, в свой черед, и гроба.
Платонов изображает общество, разрушившее все футляры, как общество самых жутких и тесных футляров. "Раскулаченная" деревня, мужичье, вынутое из своих одежд, из всех оболочек частной собственности, ищет последнего укрытия в гробах. "...Мужик лежал в пустом гробу и при любом шуме закрывал глаза, как скончавшийся". А заканчивается "Котлован" рытьем "специальной могилы" для девочки Насти - единственной любви, надежды и веры для всех обобществленных землекопов: за ее детством стояло будущее. "Гробовое ложе Чиклин выдолбил в вечном камне и приготовил еще особую, в виде крышки, гранитную плиту..." [4] Как видим, антифутлярность оборачивалась в России не отменой, а вездесущием гробов - или отменой даже и этого последнего футляра и захоронением в общей могиле.
О том, насколько "антифутлярные" настроения сильны в генотипе русской культуре, может свидетельствовать Марина Цветаева. В поэме "Крысолов" (гл. 5, "В ратуше") Цветаева чеканит такие слова для своего alter ego - музыканта, освободителя города, которому городские власти, словно в насмешку, предлагают в награду футляр для флейты:
Чехолоненавистник
Он и футлярокол
Раз музыкант - так гол,
Чист. Для чего красе -
Щит? Гнойники скрывают!
Кто из всего и все
В мире - чехлы срывает! ...
Не в ушеса, а в слух
Вам протрубят к обедне -
В день, когда сбросит дух
Тело: чехол последний...
Что до футляра - в печь!
В этой цветаевской формуле художника и свободного духа: "чехолоненавистник и футлярокол" - как бы дан общий знаменатель всех антифутлярных настроений русской культуры: от "заголимся и обнажимся" мертвецов в "Бобке" Достоевского до ленинского яростного срывания всех и всяческих масок; от мягкой антимещанской грусти Чехова до гностического видения восставших душ, сбрасывающих мертвые тела. Вся русская культура был одержима революционно-апокалиптическим, антибуржуазным и антикультурным комплексом прокалывания футляров, протыкания оболочек, срывания масок, заголения и обнажения, расчехления чехлов...
Но если футлярство Беликова и может служить симптомом, то это симптом того, что в России не хватает футляров - более цивилизованных, полуоткрытых, тонко фильтрующих способов ограждения себя от среды. Россия - столь открытая, распахнутая страна, с вязким, тянущимся пространством, что "человек в футляре" - естественная форма выживания и самосохранения в ней. Для России характерно утолщение и огрубение покровов при сокращении их числа - то, что можно назвать тегименальной редукцией. Сырая натуральность, душевность, открытость, стихийность, эмоциональность, непосредственность, которую западные люди часто отмечают в россиянах по контрасту с собственной "завернутостью", при всех своих привлекательных чертах ведет не к устранению, а к уплотнению социальных покровов и фильтров. В "натуральном" обществе, открытом всем стихиям, в том числе телесным потокам и душевным излияниям, цивилизационные перегородки ужесточаются, деревенеют, превращаются в систему бюрократических препон, административных запретов, социальных и партийных каст, а в крайнем случае - и в колючую проволоку спецзон и концлагерей. И тогда - "как бы чего не вышло" - вся страна становится одним железным футляром.
Примечания
1. "И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их" (Бытие, 3:21). Одно из самых развернутых исследований этого текста принадлежит греческому богослову Панайотису Нелласу: "Кожаные ризы", журнал "Человек", М., #5, 2000, сс. 99-111. (глава из книги "Обожение во Христе", St. Vladimir Seminary Press. Crestwood, N.Y., 1987).
2. Христо Джавачев (Christo Javacheff, род. 1935, Болгария) - скульптор, художник.
3. Возможно, отрицательный образ чехла у Чехова паронимически вобрал сходное звучание самого этого слова с фамилией писателя (Чехов - чехол). Вспомним отрицательное отношение Чехова к своему купеческому роду, наследию и воспитанию - "по капле выдавливал из себя раба". Образ чехла воплотил метафорическую расправу писателя со своей фамилией (которую он уже исказил в своем раннем шутовском псевдониме "Чехонте").
Если верить Велимиру Хлебникову, звук "че" вообще выражает идею упаковки, оболочки: "Че - полый объем, пустота, которого заполнена чужим телом. Отсюда кривая, огибающая преграду". "ЧЕ - пустое тело, заменяющее оболочку объему другого тела". "Ч - Оболочка. Поверхность, пустая внутри, налитая или обнимающая другой объем". Как примеры, Хлебников приводит слова "чехол", "череп", "черепаха", "чара" (чарка), "чаша", "чулок", "чоботы", "черевики" (Наталья Перцова. Словарь неологизмов Велимира Хлебникова. Wiener Slavistischer Almanach. Sonderband 40, Wien-Moskau, 1995, с. 532). В этот же фонетико-семантический ряд можно было бы поставить слова "чешуя", "черпать", "черпак", "челнок", "чемодан", "чучело", а также "чело", как хранилище-покрытие мозга, и, возможно, "человек", как хранитель и хранилище главных тайн, как homo tegens.
4. А. Платонов. Котлован. Соб. соч. в 5 тт., М., Информпечать, 1998, т. 2, сс. 363, 397.