Дэвид Гелловей
УПАКОВКА ПРОШЛОГО*
О смысловой насыщенности работы Христо и Жанны-Клод, экспонировавшейся в Берлине в течение всего лишь двух недель в июне-июле этого года*, свидетельствует соперничество журналистов в отыскании наиболее достойной ее метафоры. Упакованный рейхстаг уподобляли и «мерцающему айсбергу», и «шхуне с раздутым парусом», и «волшебной горе», и «водопаду», и «гигантскому грибу», и «даме в вуалетке». Иным он виделся изящным, другим напротив - громоздким и спесивым. И впрямь - днем он производил впечатление легкости, а по ночам делался грузным, даже зловещим, словно подтверждая настойчивое уверение художников, что их работа не несет никакой идейной нагрузки, предоставляя каждому зрителю свободу трактовать ее по-своему. И все же ее восприятие более чем пятью миллионами зрителей во многом определялось такими факторами, как время суток, погодные условия, точка обзора, но в еще большей степени - культурным. Немцами серебристый колосс воспринимался лишь сквозь призму сложной и противоречивой символики самого здания. Характерно, что Гельмут Коль отказался посетить «упакованный рейхстаг», а Федеральный Президент Роман Херцог посетил и одобрил. Возможно, только иностранные туристы, да и то самые юные, могли воспринимать это зрелище вне исторического контекста.
Но, в любом случае, упакованный рейхстаг как визуальный объект был поразительно пластичен. Алюминизированная поверхность полипропиленового покрова здания откликалась на тончайшие нюансы освещения, воспринимая и мерцающую голубизну ясного неба, и свинцовую серость грозовых небес, и багрянец заката, и золотистый свет ночных прожекторов. Оркестровка световых эффектов была доверена ветру, перебиравшему тяжелые складки ткани. По общему признанию, наиболее эффектный вид открывался с электропоезда, движущегося по маршруту Восточный Берлин - Западный. Однако, некоторые отдавали предпочтение катеру, курсировавшему по Шпрее. И все же, наиболее драматичные эффекты открывались только с воздуха, откуда можно было оценить сложную конфигурацию крыши.
Большинству собравшихся перед серебристым силуэтом здания первого немецкого парламента, упакованный рейхстаг представлялся все же не произведением искусства, а скорее зрелищем, которое дополняли и панки с посеребренными лицами, и политические агитаторы, и фокусники, и африканцы, бьющие а там-тамы, и оперные звезды. Все нашли своих благодарных зрителей. А группе художников даже удалось спроецировать образ упакованного рейхстага на отражающей поверхности. Это самое многолюдное в истории Германии двухнедельное мирное действо окрестили «Восточным Вудстоком».
Утренний рассвет являл взгляду сотни молодых людей, расположившихся на лужайке перед зданием, добротно упакованными в спальные мешки. Картинка необыкновенно напоминала эскиз Генри Мура, на которого ссылались как на предшественника Христо, «Люди, смотрящие на упакованный предмет». Однако, не многим удалось как следует выспаться, в то утро, когда Христо затеял раздачу автографов. Марафон начался в пять и закончился в девять вечера, причем очередь за автографами совершила полтора витка вокруг рейхстага. Старожилы Берлина утверждали, что подобные очереди выстаивались только в 1945 году, за хлебом.
______________________
* David Galloway. «Packaging the Past», Art in America, №11, 1995
Действо, устроенное Христо, и вообще отразилось на жизни бывшей-будущей столицы. Был даже отменен священный для Германии срок окончания работы магазинов - 18. 00 (реликт законодательства III рейха); музеи не закрывались до десяти вечера; парикмахеры предлагали «упакованные» прически; рестораторы - особые блюда, где наполнители были упакованы в слоеное тесто или капустные листья. Магазинные витрины полнились товарами, упакованными в специальную бумагу и перевязанными тесьмой. Даже пошла мода на платья из тонкой серебристой ткани, перепоясанные ярко-голубыми шнурками.
Но кроме различных «копий» можно было приобрести и оригиналы, так как берлинские галереи демонстрировали ретроспективы творчества Христо, наиболее полную - Георг Нотхельфер. Предполагалась и выставка в музее, которая была, однако, отменена из-за требования художника и его супруги заменить ее первоначальное название «Христо», наименованием «Христо и Жанна-Клод», тогда, как практически все работы, которые предполагалось выставить, были подписаны одним художником. Попытки достичь компромисса оказались тщетными. Это была, пожалуй, единственная печальная нота, омрачившая действо. Хотя никто не собирался отрицать важную роль Жанны-Клод во всех проектах ее супруга, агрессивный тон самих художников и их поклонников приводил к недоразумениям. При этом их тридцатипятилетний сын не терял оптимизма, что следует из его высказывания: «Подобное воссоединение моих родителей соответствует объединению Востока с Западом».
Намеренно или нет, но своим замечанием Кирилл Христо придал проекту размах, указав на аспект, к которому европейцы старшего поколения, а тем более немцы, до сих пор весьма чувствительны. Ведь всего шесть лет назад рейхстаг таился в тени Берлинской стены; можно сказать, что на его ступенях произошло объединение двух Германий. На город, только еще выздоравливающий от политической шизофрении и тревожно ожидающий восстановления статуса столицы, внимание международной прессы именно к этому историческому памятнику может оказать терапевтическое действие. Учитывая художественный, коммерческий и даже политический успех, который стяжали Христо со товарищи, теперь уже трудно поверить, что они боролись за осуществление своего проекта долгих двадцать четыре года. Официальное его одобрение было достигнуто лишь в прошлом феврале, когда после семидесятиминутных оживленных дебатов в бундестаге 292 депутата проголосовали «за», тогда как остальные 223 сочли данную эстетическую интервенцию оскорбительной для здания, почитавшегося ими священным символом немецкой демократии. Притом, надо вспомнить, что в здании рейхстага заседания парламента проходили всего лишь в течение тридцати семи лет, до пожара 1933 года. Так что, будучи знаково насыщенным, оно вряд ли может впрямую ассоциироваться с демократией. В разные времена рейхстаг представал символом и народовластия, и фашистской диктатуры, и мощи коммунистической идеи, и международной разрядки. А многим молодым немцам, - послевоенного поколения, - он в первую очередь напоминает о гастролях Майкла Джексона в 1988 году.
Упаковка рейхстага стала окончательным воплощением зародившегося у Христо в 1961 году замысла «упаковки общественного здания». Во всех своих работах художник использует уже существующие творения архитектуры, но и природную среду, как например, в последних своих проектах, осуществленных в Центральном Парке Нью-Йорка и в Нью-Мехико, а также и давних: «Упакованный берег» (1969), «Занавес долины» (1972), «Бегущая изгородь» (1976) и т. д. Все эти проекты, нравится нам или нет, несут некоторый политический подтекст, но все же их главная задача - эстетическая. Однако, для их осуществления приходилось вступать в переговоры с правительствами и законодателями. Таким образом Христо приобрел опыт, пригодившийся ему при лоббировании своего замысла в бундестаге.
Здание с такой неоднозначной историей, как рейхстаг, разумеется, обогащало работу художника дополнительными смыслами. Казалось, упакованный рейхстаг, обративший на себя внимание всего мира, приоделся специально для телекамер. Теперь, распакованный, он возвращен народу Германии, которому и был изначально предназначен, хотя популистская надпись «Dem deutchen Volke» украсила фронтон только в 1916 году. Сам акт упаковки рейхстага с последующей распаковкой был сходен с обрядом очищения, подготовившим почву для его перестройки британским архитектором сэром Норманом Фостером, выигравшим международный конкурс. В процессе работы британцу пришлось столкнуться с противоречивыми историческими наслоениями, и не только архитектурными, но и более эфемерными, такими как граффити, оставленные русскими солдатами.
Прежде, используемый лишь от случая к случаю, для выставок и официальных мероприятий, рейхстаг все больше походил на динозавра, неуклюже привалившегося к Берлинской стене, хотя многими немцами воспринимался «порогом свободы», также как, наверняка, и Христо Джавачевым, в 1957 году бежавшим из коммунистической Болгарии. Кстати, и один из обвиненных в поджоге рейстага был болгарским эмигрантом. Эффектное оправдание Димитрова, открыто обвинившего нацистских лидеров в провокации, сделало его национальным героем Болгарии. Но если политическому эмигранту Христо Джвачеву рейхстаг и навеял некоторые исторические воспоминания, то окончание «холодной войны» не убавило энтузиазма художника. Если бы его планы осуществились раньше, упакованный рейхстаг воспринимался как символ разделения. Теперь же он стал провозвестником новой эпохи.
В первоначальном варианте рейхстаг должен был предстать небрежно завернутым в бумагу и словно бы наспех перевязанным шпагатом. Окончательный вариант оказался куда более элегантным, воплощенным в классической чистоты форме. Его осуществление потребовало точной даты начала работ и больших затрат. Изготовленного на заказ миллиона квадратных метров ткани, хватило бы, чтобы ею накрыть четырнадцать футбольных полей. Причем, покров был скроен и сшит с портновской точностью. Затем, на смену исполнителям заступили тысяча двести наблюдателей, дежуривших у рейхстага посменно, чтобы обеспечить круглосуточную информацию и отпугнуть вандалов. Многие из них были молодыми художниками, еще не родившимися в 1971 году, когда друг Христо американец Майкл Каллен подал художнику идею упаковать именно рейхстаг.
С этого момента и началось воплощение замысла близкого к концепции «социальной скульптуры», которую Жанна-Клод выразила своими словами, заявив, что «социальный процесс - часть произведения». В данном случае этот процесс включал переговоры с чиновниками и консультации со специалистами, привлечение влиятельных сторонников и спонсоров. С приближением успеха препятствия множились в геометрической прогрессии. Важную роль в оценке проекта играли экологи, так что вопрос безопасной утилизации квадратного километра металлизированной синтетической ткани стал немаловажной проблемой для команды Христо. Защитники животных тоже внесли свой вклад в «социальный процесс», обнаружив, что в карнизах здания гнездится не менее семи видов птиц. Для видов, подвергавшихся наибольшей опасности, таких, как пустельга, были устроены временные жилища на крыше соседствующего с рейхстагом президентского дворца. Ласточки предпочли остаться, оживляя произведение. Они, словно фигурки в мультипликации, скакали вдоль голубых веревок, пока не отыскивали отверстия, чтобы забраться под покров. Не задаваясь вопросами, является ли упакованный рейхстаг произведением искусства или выражением триумфа созидательной воли над бюрократической машиной, пернатые статисты использовали назойливые покровы, чтобы укрыться от ветра и непогоды.
Привнесенный ими юмор послужил наилучшим противоядием против тяжеловесного тевтонского политического символизма, мук совести и проблемы авторства. Если некоторые видели в упакованном рейхстаге символ воссоединения и возрождения, то для огромного большинства произведение Христо, явилось не более и не менее, чем поводом для Volkfest, беспрецедентного в немецкой истории. Возможно, главным достижением Христо и Жанны-Клод стало то, что в их действе праздник доминировал над концепцией.
Сокращенный перевод с английского Елены Наливайко