ЛЮК БЕНУА
ЭЗОТЕРИЗМ. ОБЩИЙ ОБЗОР
Эзотеризм и экзотеризм
Понятие эзотеризма встречается у некоторых древнегреческих философов, где этот термин обозначает учение, передаваемое из уст учителя в уста избранных учеников. Надо полагать, что учение это превосходило уровень философии в рациональном изложении и касалось более глубоких истин, способных пронизать мудростью все существо ученика - и душу его, и дух. Такова, повидимому, была цель пифагорейских доктрин, которые через посредство Платона дошли до александрийских неопифагорейцев.
Это понятие о двух аспектах единого учения - экзотерическом и эзотерическом, внешне противоположных, а на самом деле взаимодополняющих, основано на самой природе вещей. Даже если это различие не бросается в глаза, в любом более или менее глубоком учении обязательно присутствует нечто, соответствующее этим двум аспектам, выражающим общеизвестные антитезы, также, как внутреннее и внешнее, скрытое и явное, серцевина и кора, узкая тропа и наезженная дорога, дух и буква, ядро и скорлупа. В той же Греции философским учениям предшествовали религиозные мистерии, само название которых намекает на немотствование и тайну; известно, что мисты клялись не разглашать того, что было им открыто во время элевсинских мистерий.
Вообще говоря, запреты на разглашение сведений определенного порядка могут быть различными в зависимости от природы этих сведений. Это может быть просто-напросто дисциплинарное молчание, посредством которого испытывается характер ученика, - оно было в ходу у пифагорейцев. Или запрет на разглашение тех или иных секретов какого-то ремесла, науки, искусства: он налагался на древних ремесленников и умельцев, чья деятельность требовала наличия определенных моральных качеств и была невозможна без соблюдения профессиональных тайн.
Другая сторона эзотерического секрета связана с символикой любого устного или письменного сообщения, особенно если речь идет о духовном учении. В любом выражении истины непременно остается нечто недосказанное, невыразимое, поскольку человеческий язык неспособен передавать внеобразные духовные понятия. Наконец - и это самое главное - подлинный секрет пребывает таковым в силу своей природы и разгласить его попросту невозможно. Он остается невыразимым и недоступным для непосвященных; постичь его можно посредством вживания в символы. Так что наставник передаст ученику не сам секрет, а лишь его символ и духовное влияние, делающее возможным достижение этого секрета.
Таким образом, понятие эзотеризма включает в себя, в конечном счете, три уровня или три оболочки все возрастающей важности. Тайна - это прежде всего то. что воспринимается в молчании; затем - то, о чем запрещено говорить, и, наконец, то, о чем трудно говорить. Первая преграда обусловлена самой формой любого выражения, это объективный эзотеризм, вторая объясняется несовершенством подготовки лица, к которому оно обращено. Это ээотеризм "объективный". И, наконец, последний покров, скрывающий и в то же время выражающий истину, соприроден ее невыразимому характеру. Этоззотеризм "сущностный" или метафизический, на котором мы собираемся более подробно остановиться в дальнейшем, поскольку именно благодаря ему сливаются воедино все традиционные учения.
Следует добавить, что хотя между эзотеризмом и экзотеризмом существует некая логическая взаимосвязь невозможно говорить от их равноценности, ибо внутренняя суть вещей всегда преобладает над их внешней стороной, включая ее в себя и тем самым превосходя, даже если этот внешний аспект принял, как это случилось на Западе, религиозный характер. Таким образом, эзотеризм не является только внутренним аспектом той или иной религии, ибо эзотеризм не обязательно носит религиозный характер, а религия не владеет монополией на целокупность сакральных истин. И уж тем более эзотеризм - это не какаято особая религия для избранных, как иногда считается, ибо он отнюдь не является чем-то самодовлеющим, а представляет из себя лишь более углубленную точку зрения на сакральное. Он позволяет понять внутреннюю истину, выраженную как в религиозной форме, так и помимо ее. В любой, без исключения религии, преобладает сакральный характер. Религия создана для всех, тогда как эзотеризм доступен лищь некоторым, и не по их воле, а по их природе. То, что в эзотеризме предстает секретом, в религии становится мистерией. Религия - это внешнее проявление доктрины, ограничивающейся тем, что необходимо для общего спасения людей, то есть их освобождения в границах человеческой сущности, ибо религия рассматривает их только в личностном человеческом состоянии, обеспечивая им наилучшие психические и духовные условия, соразмерные с этим состоянием, но не пытаясь вывести их из него.
Что и говорить, человек как таковой неспособен прыгнуть выше собственной головы. Но он может достичь познания и освобождения, отождествляющих его с Абсолютом, ибо носит в себе зачаток вселенского духа. Эзотеризм как раз ставит своей целью вырвать человека из оков его человеческого состояния и дать ему возможность достижения высших состояний посредством исполнения определенных обрядов.
Три мира
Еще мыслители античности прозревали по ту сторону видимой и воспринимаемой природы наличие некой высшей реальности, населенной незримыми силами. Беря за образец человека, которого они, естественным образом, считали центром мироздания, эти мыслители представляли вселенную в виде триады, включающей в себя материальный и духовный миры в той иерархической последовательности, которая осталась основой средневекового школьного обучения.
Центральное и посредническое место, отводимое человеку в космосе, объясняется идентичностью элементов, из которых они состоят. Пифагорейцы учили, что человек - это малый мир, микрокосм, и учение это, воспринятое Платоном, дошло до Средневековья. Гармоническая аналогия, объединяющая мир и человека, макрокосм и микрокосм, позволила этим мыслителям различить в человеке три модальности, три уровня существования. Материальному миру соответствует его тело, миру психическому - его душа, миру духовному - его дух. Это трехчастное деление породило науки: учение о природе, или физику;
учение о душе, или психологию; учение о душе, или метафизику, названную так потому, что ее предмет выходит за пределы физики, то есть, природы. Отметим попутно, во избежание недоразумений, что дух является не личностным, а вселенским понятием, смыкающимся с высшими состояниями бытия.
Это разделение на дух, душу и тело было общим для всех традиционных доктрин, хотя соответствующие границы в разных учениях не всегда полностью совпадали. Оно встречается как в индуизме, так и у китайских даосов, а иудаизм отчетливо сформулировал эту трехчастность в самом начале "Книги Бытия", где живая душа рассматривается как результат слияния материи с дыханием Божества. Ее принимает Платон, а вслед за ним - средневековые схоласты, передающие греческие термины Nous, psyche, soma их латинскими соответствиями: spiritus, anima, corpus. Христианская традиция наследует ту же трехчастность от апостола Иоанна, запечатлевшего ее в первых строках своего Евангелия, ставшего источником христианской эзотерики. Ибо употребляемая им триада - Слово, Свет и Жизнь - должна быть соотнесена с тремя мирами - духовным, психическим и телесным, причем Свет характеризует здесь психическое или "тонкое" состояние, соприродное всем видам теофании.
Св. Ириней Лионский говорит о том же в своем трактате "О Воскрешении": "Есть три начала в человеке совершенном, сиречь, тело, душа и дух. Начало спасающее и творящее - это дух. Начало нераздельное и сотворенное - это тело. А посредница между ними - душа. Иногда она следует духу и оным возвышается. А иногда снисходит к телу и опускается до земных страстей". Однако, стремясь избежать толкования Платона, наделявшего душу тончайшей телесностью, христианские богословы в конце концов до такой ступени сблизили душу и тело, что те, в их понятии, слились воедино. Отсюда было рукой подать до пресловутого картезианского дуализма души и тела и вытекающего отсюда смешения психического и духовного начал, между которыми в наше время уже не усматривается ни малейшей разницы, а порой и вообще не признается их существования. А ведь если душа служит посредницей между высшими и низшими началами существа, следует предположить, что они связаны между собой соприродными узами. Вот почему св. Августин и св. Бонавентура наделяли душу тончайшей телесностью, в полном согласии с традиционным учением, которое Св. Фома отверг из страха материализации души.
Интуиция, рассудок, разум
Этой иерархии трех состояний человеческого естества соответствуют три формы воприятия: чувственная интуиция тела. воображение или, вернее, рассудочное воображение для психоментального комплекса, и чистый разум, или трансцендентальная интуиция для духа. Чувственная интуиция и воображение относятся к общедоступным понятиям, тогда как параллель между чистым разумом и трансцендентной интуицией требуют некоторых пояснений.
Эзотерическая точка зрения может быть понята и принята только посредством духовного органа, коим является трансцендентная интуиция, или чистый разум, соответствующий внутренней явности причин, которые предшествуют любому опыту. Это - особый способ познания метафизики и основ миропорядка. Здесь начинается область, в которой нет ни противоположности, ни конфликтов, ни дополнений, ни повторений, ибо чистый разум действует в сфере единства и бесперывности, тождественной всему проявлению реальности. Вот почему Аристотель считал, что интеллект истиннее науки, а Фома Аквинский утверждал, что разум есть причина начал и начало причин. С еще большей отчетливостью выражались арабские философы, говоря, что учение о Едином едино. Метафизическая точка зрения, по сути своей ускользающая от силков рассудка, наделена внутренней неоспоримостью. Но, в то же время, она невыразима и невообразима, поскольку зависит от понятий, приблизиться к которым можно только посредством символов. Этот способ выражения ни в коей мере не отрицает реальности какого бы то ни было порядка, но подчиняет ее себе силой своих тайновидческих образов. Платоновские идеи математические инварианты, символы древних искусств - все это примеры отражения различных срезов действительности, рассматриваемых с метафизической, или традиционной точки зрения.
Традиция
Теперь самое время уяснить, что же такое традиция, - понятие, зачастую отрицаемое, извращенное или неправильно понимаемое. Речь идет не о местном колорите, не о народных обычаях или диковинных нравах, до которых так падки этнографы и фольклористы, а о самой сути вещей. Традицию, в ее геноновском понимании, можно определить как передачу от человека к человеку, от общества к обществу совокупности средств, облегчающих постижение принципов миропорядка, поскольку человек как таковой не способен осознать ни смысла, ни цели своего существования. Традиция - это духовная преемственность между учителем и учеником, это направляющее и образующее воздействие, аналогичное призванию и вдохновению и столь же соприродное духу, как наследственность соприродна телу. Речь идет о внутреннем знании, до такой степени неотделимом от личности, что оно рождается вместе с ним и составляет суть его бытия. С этой точки зрения, человек есть то, что он способен передать другому, и существует лишь тем, что передает, и в той мере, в какой эта передача совершается. В сравнении с важностью этого процесса, самоценность личности предстает весьма относительным понятием, свидетельствующим лишь о ее последовательном удалении от состояния первозданной мудрости.
Это первозданное состояние можно представить себе в виде идеи довременного центра, одним из символов которого является земной рай иудаистской традиции, причем следует помнить, что это состояние, эта традиция и этот центр суть три выражения одной и той же реальности. Благодаря этой довременной традиции осознание основных принципов было с самого начала достоянием всего человечества. Но естественный процесс регресса и упадка, влекущий за собой разделение и помрачение во всех космических и человеческих сферах, обусловил все возрастающий разрыв между самой идеей традиции, теми, кто ее передает, и теми, кому она предназначена. Этим и объясняется расхождение между внешним, ритуальным, буквалистическим аспектом традиционного учения и его первичным смыслом, который со временем стал сокровенным, то есть темным и непонятным. На Западе этот аспект принял, по большей части, религиозную форму. Учение, предназначенное для толпы, распалось на три составных части: догму для рассудка, мораль для души и обряды для тела. В то же время, его потаенный смысл, став эзотерическим, все более и более растворялся в столь темных аспектах, что осознать их связность и духовность можно теперь только при помощи параллелей, заимствованных из восточных традиций, еще не утративших живого толкования.
Последовательное помрачение традиционных идей долгое время мешало нам постичь истинное обличье древних цивилизаций, как западных, так и восточных, и одновременно затрудняло возврат к присущей им синкретической точке зрения. Только возврат к истокам позволит нам все понять, ничего не утратив, обогатить память и освободить воображение, установить связи между самыми, казалось бы, отдаленными дисциплинами, сохранив за той из них, что занимает центральное положение, ее первозданную значимость, - и все это благодаря символам.
Символика
Осуществляя связь между телом и духом, символы позволяют нам живо прочувствовать любую идею, сколь бы отвлеченной она ни была. Они выступают в роли посредников психического плана и вследствие этого обладают двойственным характером, который дает им возможность быть носителями неоднозначного или даже множественного смысла, обеспечивая его связное толкование с разных точек зрения. Они включают в себя совокупность идей, объединенных не аналитическим, а синтетическим способом. Каждый может постигать их на любом уровне, в силу своих возможностей. Это не столько средство выражения, сколько манера изложения. Символ - это родовое понятие, видовыми аспектами которого являются слова, знаки, числа, жесты, графические композиции, действия и обряды. В то время как рациональная, грамматическая логика связана с буквальным, физическим смыслом, графические или "задействованные" символы, обобщающе-интуитивны. Они дают основание для бесконечного множества ассоциаций и толкований, вплоть до взаимодополняющих и противоположных. Впрочем, если начать докапываться до их истоков, окажется, что сам буквальный смысл порожден неким прасимволом, чье значение давным-давно помрачено бессознательностью привычки.
Учение о символах зиждется на соответствиях, существующих между разными ступенями реальности, как естественной, так и сверхъестественной, причем естественную реальность всегда следует рассматривать как проявление сверхъестественной. Золотое правило символики гласит, что реальность определенного порядка может быть представлена реальностью низшего порядка, когда КАК обратное невозможно, поскольку символ должен быть более доступен, чем то, что он изображает. Это правило вытекает из закона гармонии, необходимой для поддержания в каждый данный миг космического равновесия, каждый ЭЛЕМЕНТ которого равнозначен целому. Таким образом, в символической системе мира часть отображает целое, низшее свидетельствует о высшем, а известное - о неведомом.
Истинная символика не может, однако, быть произвольной. Она порождена самой природой, которую можно рассматривать как прообраз высшей реальности, - именно такой она была для человека Средневековья. Мир казался ему божественным языком или, как говорил Беркли, "языком, на котором Бесконечный Дух говорит с конечными духами". Различные царства природы можно уподобить буквам этого символического алфавита. Любое действие, любой поступок могут стать поводом для соответствующего символа. Даже исторические события свидетельствуют в пользу законов, управляющих вселенским проявлением. Эта аналогия основывается на связи между макрокосмом и микрокосмом, на идентичности их элементов и энергии.
Добавим, наконец, что каждый символ должен толковаться в обратном смысле, подобно тому, как отражение в зеркале или на водной глади является обратным, по отношению к отраженному в них предмету. Первое, или большее, в мире принципов становится последним, или наименьшим, в мире проявления, внутреннее обращается во внешнее, et vice versa. Короче говоря, символика это ключ, которым отпираются врата тайн, это нить Ариадны, связующая различные ступени действительности. Лишь благодаря ей мы имеем возможность не только рассуждать, но даже и существовать, ибо наследственность на всех ее уровнях является ни чем иным, как частным случаем символики, равно, как и аналогия между физическими и психическими законами. Всякое проявление есть символ его творца или причины. Таким образом, символизм вопреки общепринятому мнению - никак не равнозначен поэтическим фантазиям какой-нибудь литературной школы или качеством, искусственно навязанным тому или иному явлению. Символическая система составляет единое целое с самой действительностью, суть которой она старается выразить посредством самых основных и самых потаенных своих элементов, - посредством формы, ритма, жеста, обряда.
Обряд, ритм, жест
Ритм сквозит в сердцевине любого проявления, любой глубинной деятельности каждого человека или каждой вещи, ибо все на свете одушевлено. Он составляет основу всей деятельности природы, суть каждого уровня существования начиная с телесного. Человек - это своего рода трансформатор ритмов. От рождения и до смерти он влеком зыбким потоком лет, времен года и дней, определяющим кривую жизни. Человек влюблен в ритмы и с жадностью ищет их восприятия. Он находит в них утоление своей бытийной жажды, жажды общения с мировой средой, гармонии с природой и согласия с самим собой.
Интеллектуальный акт, называемый пониманием или познанием, сводится к восприятию, облекающему неведомое покровом уже известного, окутывающему тайну тканью общих для всего мира образов, то есть ритмов. Чувственный знак помогает нам вживаться в странное и страшное, которое благодаря ему становится терпимым, приемлемым, усвоенным. Неожиданное и невероятное сглаживается магией ритма и привычки.
Сущностный характер ритма состоит во взаимодополняющей двойственности его фаз, в последовательности, с которой они чередуются, уравновешивая одна другую по обе стороны центральной точки, которая, в то же время, является их отправным и конечным пунктом. Эта центральная точка, поддерживаемая ритмическим движением, порождает все многообразие вселенских форм именно благодаря своему двойственному положению и минимуму усилий, вложенных в данный процесс: такова ось колеса, вокруг которой вращаются его спицы. Волны этой уравновешенной вибрации посредством тончайших соответствий распространяется за пределы физического мира в психическую область, создавая там гармонический и ясный строй, необходимый для достижения высших состояний существа. Эти две фазы прослеживаются, в частности, в ритмах дыхания и сердцебиения, на которых основано большинство обрядов, ведущих к метафизическому свершению.
Эти обряды дают нам возможность приобщиться к коллективным силам, источаемым всякой, еще живой, традицией. Таковы, например, индусские мантры, мусульманский зикр, священные гимны, пляски, песнопения и "умные" молитвы, настраивающие душу и тело молящегося на ритм общины, частью которой он является, а также связующие его с мировым ритмом, с той самой "музыкой сфер", о которой писал Платон. Каждый обряд, как впрочем, и каждый поступок, выполненный сообразно с законами миропорядка, способ ствует трансмутации тончайших элементов человеческого существа и облегчает его возвращение к состоянию первозданной цельности и простоты, то есть к райскому состоянию. Обряд основывается на вневременном понятии действия, Пребывающего в "вечном настоящем", - действия, совершение которого требует от посвященного "выхода из времени" и погружения в изначальность.
Посвящение
Посвящение, открывающее посвящаемому путь личного свершения, состоит, основном, в передаче ему некой духовной силы. Это "благословение", даруемое ученику наставником, уже прошедшим обряды инициации, становится возможным благодаря непрерывной цепи реальной преемственности, связывающей учителя с ее первым звеном и началом времен. Каждый инициационный обряд включает в себя символические действия, свидетельствующие об этой непрерывной преемственности, например, - поцелуй наставника, посредством которого он передает ученику дуновение того духа, которым была когдато сотворена вселенная. Производя подобные действия, посвящающий ведет себя не как личность, а как одно из звеньев цепи, как передатчик превосходящей его самого силы.
Что же требуется от посвящаемого для того, чтобы обряд инициации не остался пустым звуком? Он должен, прежде всего, обладать определенными личными качествами - физическими, моральными, интеллектуальными, ибо только опираясь на собственную личность, он может осознавать и превзойти ее пределы. Поскольку его цель - это активное завоевание высших состояний, или, если угодно, общения со своим "сверх-я", от него требуется абсолютная душевная гармония, совершенная власть над чувствами, полное равновесие всех элементов личности. Это требование неприемлемо для всех тех, кто страдает каким-либо физическим или психическим недостатком, который становится препятствием на пути посвящения, вне зависимости от того, являются ли эти аномалии врожденными или проистекают от несчастного случая. Ибо все, что случается с человеком, сродственно ему, и никакое несчастье не могло бы его постигнуть, не будь между ними внутренней соприродности. Самые необходимые условия для принятия посвящения можно свести к четырем пунктам; телесная чистота, благородство чувств, широта умственного горизонта и возвышенность духа.
Посвящение совершается опытным наставником, которого индусы называют "гуру", то есть, старцем; то же значение имеет православный термин "герои" и мусульманский - "шейх" или "пир"; все эти старцы выступают по отношению к ученику в роли духовного отца, поскольку посвящение есть не что иное, как второе рождение. Задачей старца является помощь ученику в деле преодоления всех трудностей нового пути. Что же касается теоретических знаний, то в каждой общине существуют свои методы их усвоения.
Полученное посвящение остается формальным до тех пор, пока оно не подкреплено личной работой, пока посвященный не откроет в самом себе своего истинного наставника. Цель этой работы - в достижении состояний, преобразующих личность. Это понятие о высших состояниях настолько чуждо современному менталитету, что на нем следует остановиться особо. Всякая личность, даже рассматриваемая в наибольшем диапазоне своих возможностей, является не целостным существом, а всего лишь частным случаем проявления некоей сущности, занимающей определенное место в цепи возможных состояний бытийной целокупности. Ибо существование, в своем нераздельном единстве включает в себя бесконечные возможности проявления, и эта бесконечность для любого существа включает в себя дополнительно множественность состояний, каждое из которых должно реализовываться на определенной стадии его становления.
Например, то, что есть во мне телесного, это всего лишь физическая модальность моей личности, одно из ее состояний в ряду других, не менее возможных. Само существование во всей своей широте содержит только то, что можно назвать возможностью проявления, тогда как Вселенская возможность, согласно Лейбницу, пересмотренному Геноном, включает в себя, равным образом, и возможность непроявления, для которых понятие существования, связанное с космологией, или даже бытия, относящееся к онтологии, перестают быть адекватными. Вселенская возможность соотносима лишь с метафизикой. Пользуясь индусской терминологией, можно сказать, что "я" или "индивидуальность" - это всего лишь временный и частный аспект "самости" или "сверхличности", которая и является его трансцендентным принципом. Это соотношение сохраняет силу во всех трех мирах и касается не только личностных состояний проявления, зависящих от формы, но и состояний надличностных. Эта бесконечная множественность состояний бытия, соответствующая богословскому понятию всемогущества господня, является фундаментальной метафизической истиной, наивысшей из всех, которую возможно уразуметь.
Достижение высших состояний, возможное для немногих избранных, осуществимо лишь благодаря сходству между процессом образования мира и духовным развитием личности. Со вселенской точки зрения, мир можно рассматривать в трех аспектах: состояние непроявленности, представляющее Вселенскую возможность, состояние безобразного, или тонкого проявления, представляющее Душу мира, и, наконец, состояние формального, или грубого, проявления, являющее собой субстанциональный телесный мир. Сотворение вселенной выглядит в этом случае как наведение порядка среди хаоса или как библейский возглас Flat lux, поскольку свет неизбежно связывется с богоявлением, а порядок - со светом. Небесный луч этого "порядка", или этого божественного влияния, производит в сердцевине двойного хаоса природы световую вибрацию, которая отделяет "нижние" воды от "верхних", то есть мир, оформленный от того, который формы не имеет, проявленное от непроявленного:
именно этот процесс и описан в первых стихах Книги Бытия. Этот духовный "водораздел" знаменует также состояние, при котором осуществляется переход отличного ко всеобщему, ибо именно на этой грани высшего и низшего темный хаос человеческого "я" озаряется лучом духовного влияния, передаваемого от посвящающего посвящаемому. Затем эта искра мысленного света расходится по всем направлениям из центра человеческой личности, то есть из сердца, способствуя совершенному расцвету всех его возможностей. Это незримое действие изображается в некоторых традициях как распускание цветка лотоса на поверхности воды. Таким образом, космический ритм посредством инициационного процесса находит отголосок в жизни человека, чья цель отныне состоит в том, чтобы следовать божественному предназначению. Именно в тот миг, когда будущий посвященный осознает эту цель, он становится достойным принять посвящение. Оно совершается благодаря развитию возможностей, соприродных его естеству, ибо ни одна тайна не открывается нам извне: "Что есть здесь, то есть и там, - гласит индийская мудрость, - а чего нет здесь, нет нигде".
Центр и сердце
Всякая исправна я передача духовного влияния происходит из центра, который нерасторжимо связан с центром как таковым, с первозданным средоточием духовности. С географической точки зрения существуют места, более других Приспособленные для передачи этого влияния. Данные сакральной географии определяли в прошлом положения святилищ, особенно почитавшихся в течёте всей человеческой истории: таковы Дельфы, Иерусалим, Рим, если ограничиться только Западом. Связь этих святилищ с первозданным средоточием Духа символизируется как их архитектурной ориентацией, так и феноменом паломничества, которое тоже ведь является "возвращением к центру". В начале времен центр мира связывался с освященными богоявлением горами:
такова гора Меру в индийской традиции. На горах воздвигались первые жертвенники, приносились первые жертвы. Поставленные стоймя камни бетилы считались, наряду с горами, обиталищем божества. Среди них наиболее известен дельфийский Омфалос или пуп земли, духовный центр древней Эллады, где пророчествовала Пифия, одержимая присутствием высших сил. Позднее, храмы стали скрываться в недрах гор, в естественных или искусственных пещерах. Эта перемена соотношений между горой и подземельем произошла в то время, когда последовательное помрачение первозданной традиции низвело небесное до хтонического, когда земное лоно стало местом посвящений и истерий. Вторичных "центров" существует столько же, сколько и различных традиций. Все они связаны со Святой Землей, очагом первозданного откровения, Вышним краем, - именно так переводится санскритское слово Парадеша, которое халдеи превратили в Пардес, а европейцы - в Парадиз. Этот Вышний край принимает в разных традициях разные обличья, представая то садом, то огородом, то островом, то храмом, то дворцом... Поскольку его происхождение связано с небом, он может также называться Полюсом или Осью Мира. Это Чистая земля, Земля бессмертная, Обитель живых. Страна Солнца.
Рассматриваемая геометрически как начало протяженности, биологически как зерно, заключающее в себе все проявления, эта Земля, этот центр являются отправной точкой для развития всех пространств, времен и состояний. В этом одухотворенном месте, которого коснулся луч высших влияний, разрешены все противоположности, устранены все противоречия. Отправная и конечная точка всего сущего, их начало и конец, эта Земля именовалась "Неизменным средоточием" в даосской традиции. Божественной стоянкой в Исламе, Святым дворцом в Каббале, Земным раем в иудео-христианских представлениях. Основное свойство этого центра - духовный мир и душевная гармония, тот самый Pax, о котором напоминают надвратные надписи всех бенедиктинских монастырей. Что же касается микрокосмической точки зрения, то все традиции утверждают, что центр каждого человеческого существа расположен в "пещере сердца". Сердце есть орган познания, тогда как органом духовной любви является дыхание духа, пневма, нерасторжимо связанная с самой сутью жизни. Именно в сердце таится божественный и неразрушимый принцип, называемый в иудаизме luz, а в китайской традиции именуемый "зародышем бессмертия", с которым некоторое время после смерти остается связанной душа.
Индийские тантрические обряды особенно ясно указывают на цель работы посвященного: это постепенное усвоение и пресуществление тончайшей внутренней энергии посредством системы внутренних духовных центров, или чакр, расположенных вдоль станового хребта человека и связанных со всем его телом таинственной сутью нервов и крови. В конце концов поток этой энергии достигает "командного центра", расположенного между глаз и ведающего "чувством вечности": это пресловутое "третье око", орган мистического познания. Именно там существо получает последний наказ своего внутреннего властелина, Атмана или "сверх-я", личностного коррелята Вселенского духа, или Брахмы, достигая совершенства еще в человеческом состоянии перед тем, как его превзойти.
Великие и малые мистерии
Посвящение включает в себя изменчивую иерархию ступеней, названия которых можно заимствовать из античных мистерий. Будем же именовать их малыми мистериями, великими мистериями и адептатом (или эпоптией).
Малые мистерии имели целью преподать мистам законы становления, управляющие мирозданием, и вернуть посвящаемых в их первозданное состояние чистоты и простоты. Они являлись подготовкой к великим мистериям, относящимся к метафизической области. Малые мистерии включали, в частности. очистительные обряды, называвшиеся иногда "странствиями" или "испытаниями". Мист должен был обрести чистоту и простоту младенца, быть сведен к состоянию алхимической первоматерии, что делало его способным получить вслед за тем интуитивное озарение. На языке каббалы это очищение именовалось растворением скорлуп, а в масонской традиции - избавлением от металлов "скорлупы" и "металлы" символизировали психические остатки прежних состояний, которые необходимо превзойти посвященному. Первые испытания позволяли ему вырваться из пределов чувственного мира, не покидая в то же время царства природы. Следуя геометрической символике, заимствованной у Ислама, этот первый шаг к освобождению свершается на "горизонтальном уровне" и имеет целью восстановить в посвящаемом Первозданного человека, идентичного Истинному человеку даосизма. При этом человек остается личностью, но духовно освобождается от оков времени и множественности.
Великие мистерии преследовали чисто духовную цель: обретение высших, не связанных с формой состояний, как обусловленных, так и необусловленных, вплоть до полного освобождения от мира и слияния с Абсолютом, - цель, которую в разных традициях называют поразному: мистическое видение, свет славы, высшее отождествление. Осуществление этого второго этапа свершается в "вертикальном" направлении и ведет к состоянию, которое Ислам именует "Всечеловеком", а даосизм - Человеком трансцендентным. Если Первозданный человек представляет собой завершение и синтез всех царств природы, то Всечеловек идентичен Принципу всего вселенского проявления.
Если теперь мы зададимся вопросом, каким же образом происходит это общение с высшими состояниями, то можно ответить, что здесь имеет место всего лишь обретение внутреннего сокровища, виртуально принадлежащего каждому одаренному человеку. Эти состояния обусловлены ни чем иным, как наличием даров, соответствующих тому, что обычно называется откровением и озарением.
Но вернемся к античным мистериям, позволяющим сделать любопытные замечания о ходе процесса инициации. Перед тем, как подвергнуться очищению, посвящаемый подвергался суровому посту. Затем он вступал в полосу испытаний, принимавших форму странствий по различным стихиям: под землей, на воде и, наконец, под открытым небом. Подземные скитания символизировали это нисхождение в ад, то есть в низшие состояния бытия, которые он должен БЫЛ исчерпать в себе, прежде чем перейти к последующему восхождению. Поскольку посвящение рассматривалось как второе рождение, это нисхождение, этот катабасис изображал смерть посвящаемого, по отношению ко всему мирскому. Перемена состояний свершалась в потемках, как и всякое превращение, и в то же время мист получал новое имя, соответствующее его новой сущности. Смерть и возрождение представлялись ему двумя взаимодополняющими фазами одного и того же процесса, видимого с разных сторон.
Поскольку второе рождение было психическим возрождением, именно в поиском плане и осуществлялись первые этапы инициационного развития. Критическая стадия, поворотный этап совпадал с моментом перехода от психического уровня к уровню духовному, который полностью реализуется в великих мистериях. Это и было третьим рождением, высвобождением из-под власти космоса, которое символизируется выходом из пещеры, где происходила инициация. В элевсинских мистериях слияние с Божеством изображалось посредством священного брака между иерофантом и богиней, в роли которой выступала жрица. Плодом этого союза был сам посвящаемый, отныне включенный с состав семьи "сынов неба и земли". Годом позже мист мог быть возведен в ранг эпопта, то есть созерцателя или адепта, что обеспечивало ему постоянную связь с Божеством.
Три пути. Касты и ремесла
Возвращаясь на свою небесную родину, каждое существо, по словам Плотина, следует сначала своим личным путем, но в конце концов все эти пути сливаются в силу соприродности их сути и цели. Индийская традиция различает три основных пути: путь действия (карма), путь благочестия (бхакти) и путь познания (джняна). Между этими тремя путями и тремя основными индийскими кастами существует естественное соответствие, которое не ограничивается Индией. В любом обществе имеются различия, аналогичные индусским кастам, поскольку они служат отражением разделения человеческих функций: обучения и информации, которые в Индии являются достоянием брахманов, управления и правосудия, находящиеся в ведении касты воинов (кшатрия), и экономики, которая вверена касте купцов и ремесленников (вайшья).
Примечательно, что в древнем Риме бог Янус (идентичный индийскому Ганеше), считавшийся покровителем ремесел, был в то же время вдохновителем мистерий. Его главным атрибутом служили два ключа - золотой и серебряный, символы духовной и мирской власти, жреческого и царского посвящения, великих и малых мистерий. Янус владел этими атрибутами в качестве повелителя времени; они олицетворяли связь труда с ритмом дней, поскольку сельскохозяйственные работы изначально определялись чередованием времен года, что уясняет эпизод с хлебным колосом, который богиня Деметра молча показывала участникам мистерий. Янус открывал и завершал временной цикл и функция эта перешла от него к римским первосвященникам, которые унаследовали также оба символических ключа, до сих пор красующихся на папском гербе. Вот почему ремесленные корпорации справляли в честь Януса два праздника, которые теперь называют двумя Ивановыми днями, в честь апостола Иоанна. Подобно полевым работам, любая наука, любое ремесло и искусство могут служить подспорьем для духовной реализации человека в его временном развитии. Здесь налицо то же соответствие между космическим и человеческом порядком, между внутренним ритмом существа и ритмом всей природы, которое составляло тайну древних посвящений. Всякая деятельность во внешнем мире, если только она освящена духовно и соответствует космическому миропорядку, способна произвести глубокие перемены в том, кто ею занят. Она является для него лучшим, а подчас и единственным способом действенного участия в собственной традиции.
С данной точки зрения, ремесло равнозначно священнослужению в самом полном смысле этого слова. Ведь это - деятельность, сообразная с природой человека, а следовательно, могущая послужить основой для фактического посвящения, исходящего из возможностей его личности. Но посвящение, берущее основу в ремесле, отзывается и на занятиях этим ремеслом. Произведенная таким ремесленником вещь служит полем приложения его знаний, их адекватным и символическим выражением. Она может стать подлинным шедевром, если изготовлена ритуально и служит целям посвящения подмастерья в тайны ремесла.
В Индии общественное предназначение определялось наследственными качествами. Система каст, основанная на глубоких знаниях о природе человека, способствует не его порабощению, а освобождению, и отдельные издержки, неизбежные при воплощении в жизнь какого бы то ни было принципа, неспособны приуменьшить ценность этой системы. Преимущества же ее самоочевидны. Каста исключает конкуренцию и безработицу, облагораживает труд, гарантирует его качество, делает его приятным и легким. При кастовой системе нетрудно добиться квалификации, почти недостижимой при иных обстоятельствах, которая обеспечивает передачу технических секретов от отца к сыну. Устойчивость системы каст такова, что единственно известные на Западе организации посвященных исходили именно из нее. Это компаньонаж и масонство, имевшие своим прообразом ремесленнические посвящения.
Народные сказки
Посвящение, по крайней мере в Индии, предназначалось только для членов трех высших каст. Надлежало, стало быть, позаботиться, чтобы те, кто не мог его пройти, - женщины, дети, чужестранцы, изгои - тоже получили бы какойто доступ к традиционным знаниям. Нам известно, что священные учения просуществовали целые века в двух весьма несхожих формах: жреческой, сберегаемой священнослужителями и запечатленной, например, в Библии и Ведах; и народной, которая, вплоть до наших дней, оставалась устной и на свой лад выражала в сказках и легендах сокровенные знания былых столетий. Содержание этих легенд отнюдь не является ребяческими выдумками, как это привыкли считать некоторые, а представляет собой совокупность данных доктринального характера, предохраненных от любого искажения самой темнотой. Эта роль сказок столь значительна, что почти все народы мира обладают Собственными версиями одних и тех же мотивов, сведенных учеными в цельную систему. Эти "побасенки", вопреки модной теории, не являются отражением коллективного бессознательного, а восходят к народной прапамяти или, лучше сказать, сверхпамяти, ибо это наследие наших предков является ни чем иным, как непонятным осколком высшего знания.
Не составляет особого труда уловить в сказочных сюжетах только что затронутые нами темы, связанные с посвящением. Во всех традициях встречаются намеки на нечто утерянное или спрятанное в отдаленную от нас эпоху. Это, например, индийская сома, авестийская хаома - напитки, дарующие бессмертие; это произношение божественного имени у евреев, "утраченное слово" у МАСОНОВ, священный сосуд в легенде о Граале, молодильный источник различных мифов и даже потерянный рай Библии, обретающий в данном контексте истинное значение, поскольку речь здесь идет о первозданном состоянии, о чувстве вечности, о связи с традицией, которую необходимо восстановить, об истине, скорее скрытой, нежели утраченной.
А в сказках случается, что герой должен отправиться на поиски неведомой страны, волшебного сокровища или пропавшей невесты... С помощью сверхъестественных сил ему удается преодолеть все преграды и достичь цели своих странствий, которые повторяют процесс посвятительных испытаний. Герой нередко изображается молодым человеком, младшим из трех братьев или даже ребенком, что напоминает о младенческом состоянии посвящаемого в малые мистерии. Бывает и так, что он ищет не волшебный клад или невесту, а самого себя, ибо его превратили в животное или чудовище: такое превращение особенно красноречиво, если вспомнить все вышесказанное об исчерпании и преодолении низших состояний человеческого существа. Иной раз ему приходится искать часть собственного тела или утраченную речь, зрение, разум, молодость, красоту. Более того, он может пуститься на поиски собственного сердца или тени.
Никогда не полагаясь на собственные силы, герой волшебной сказки пользуется сверхъестественной помощью; нередко его, еще в колыбели, наделяют дарами феи, а затем он встречается с могущественными силами, символизирующими духовное влияние, которое зачастую связано С магическими предметами - молодильным яблоком, живой и мертвой водой, то есть, эквивалентами напитков бессмертия, амброзии, сомы и хаомы. Но его власть над тремя мирами чаще всего обеспечивалась тремя классическими атрибутами Гермеса: это широкополая шляпа, кадуцей и крылатые сандалии, которые в царском посвящении превращаются в корону, скипетр и калиги, а в рыцарском становятся шлемом, мечом и шпорами. Что же касается скромно одетого героя наших простонародных сказок, то он довольствуется шапкой-невидимкой, волшебной палочкой и семимильными сапогами.
В сказках часто упоминается "язык птиц", знание которого открывает герою тайны, недоступные смертным. Это. собственно говоря, не что иное, как язык поэзии, глагол богов и ангелов, связующее звено между миром дольним и миром вышним. Уразуметь "язык птиц" - значит, достичь наивысшей степени знания и мудрости. Победив дракона, то есть, подавив в себе низменные силы, Зигфрид начинает понимать, о чем стрекочут сороки над трупом чудовища.
Известно, что первый и необходимый этап всякого посвящения состоит в символической смерти. Она изображается в сказках по-разному, и прежде всего в виде физической смерти. В этом случае героя убивают и разрубают на куски, как Диониса, и тогда его останки собирает и воскрешает некое сверхъестественное существо, символизирующее собой наставника-посвятителя. Герой может также заблудиться в инфернальном мире, образами которого служат пещера, подземный дворец, темный лес, дно озера или запретная комната, как в сказке о Синей Бороде. Смерть может символизироваться потерей какого-либо органа, чаще всего - глаза, как в рассказе Календера из Тысячи и одной ночи", полной утратой зрения или разума, превращающем его в низшее существо
Закончив странствия, преодолев все испытания, герой достигает цели, которая состоит в обладании волшебными предметами: это золотое руно Ясона, Грааль Персефаля, золотые яблоки или перо жар-птицы. Этот последний этап сопоставим с пробуждением от волшебного поцелуя или перевоплощением в человеческий облик, которые описаны в "Золотом осле" Апулея. Окончательное слияние с божеством часто изображается в виде обретения потерянной невесты и брачного пира, подлинной иерогамии, сходной с иерогамией мистерий.
Если с этой точки зрения взглянуть на лучшие образцы европейской литературы, то окажется, что все они являются обмирщенным описанием древних обрядов, поскольку главная их цель состоит в описании процесса человеческого самопознания, обретения своей подлинной сути. Быстрее всего устаревает в классических произведениях их "психология", то есть, то, что связано с социальными отношениями той или иной эпохи, с ее бытом и нравами. Остается лишь сюжетная канва и нравственный настрой, то есть, элементы, отражающие последовательность обрядов. Рассказ о человеке как таковом, история его валетов и падений - вот вечный сюжет всех сказок и романов. Есть произведения, в которых этот аспект особенно явственен: это "Одиссея", "Гаргантюа и Пантагрюэль", цикл романов о поисках Грааля, "Божественная комедия", драны Шекспира, "Фауст" Гете, одним из источников которого является древний ритуал "масонского посвящения". "Вильгельм Мейстер" напоминает о духовной символике театра, другие романы - о символах странствий, плаваний и сражений.
В противоположность этой классической литературе, народные сказки используют символику не побочным образом, а прибегают к ней как к основному приему. Сама внешняя абсурдность сказочного сюжета служит лишь тому, чтобы яснее выявить его символический смысл и сделать невозможным буквальное толкование. Таким образом, народная сказка являет нам сверхъестественное в чистом виде.
Промежуточный мир
На пути своего освобождения посвященный до сих пор не встречал серьезных препятствий и не сомневался в выборе направления. Ему не позволял этого материальный мир со всей присущей ему недвусмысленностью и ясностью. Позднее, когда он вступит в мир, лишенный образов, заблуждения тоже будут невозможны, Не так обстоит дело, пока он находится на пограничной полосе между этими двумя мирами, в промежуточной области битв, искушений, испытаний, словом, - в мире двойственности. Это - область психических или "тонких" состояний безобразного проявления, где встречаются экстрателесные отростки личности, энергии нечеловеческих сущностей, влияния стихийных духов или элементалей Парацельса, которые в традициях именуются томами, сильфами, ундинами, саламандрами, джиннами, демонами. Темные силы, оставленные угасшими культами, соседствуют там с ангельскими сущсствами и блуждающими духами, образуя странный, завораживающий и опасный мир.
Область конфликтов и перемен, этот мир является также миром зыбкой красоты. Это - хранилище образов индийской Майи. Там обретают форму идеи, организуются наречия, передаются влияния, осуществляется связь душ. Этот мир, находящийся в вечном изменении, иллюзорен, как мир сновидений, причем в двух смыслах, как с точки зрения Абсолюта, чьим изменчивым и двойственным отражением он является, так и с точки зрения земного мира, который облекает его во временную форму, разделяет неустойчивым равновесием, готовым в любой миг нарушиться. Для нас этот мир неизбежен и необходим, хотя значение его весьма разнообразно в зависимости от существ, которые себя в нем проявляют,тем самым способствуя и его проявлению; это место встречи человеческого творчества и божественного вдохновения.
В символике небес промежуточный мир соответствует наименее возвышенной их части, сфере Луны, составляющей "первое небо". Согласно индийским воззрениям, в центре этого зыбкого промежуточного пространства покоится семя всякого творения, олицетворяемое Мировым Яйцом и его зародышем, Золотым эмбрионом (Хираньяхарбха), который предстает духовному оку в виде истекающего энергией огненного шара.
Зримое из этого центра непрестанное превращение мира кажется игрой Майи, иллюзорным действом, отличным от божественной воли, но также мерилом мира, ибо иллюзия и есть наша мера всего сущего. Творение мира, развертывающееся во времени, неизбежно является непрерывным, поскольку это эфемерное видение должно постоянно обновляться. Завершенное творение было бы логическим абсурдом, ибо сама его иллюзорность предполагает непрестанное развитие во времени. Космическое завершение божественного замысла невозможно, мир подобен текучей воде во всей ее изменчивости и постоянстве.
Мистицизм и магия
Чем древнее традиция или религия, тем - с ее точки зрения - многообразней состояния, населяющие рассматриваемый нами промежуточный мир, доказательством чему служат пышные мифологические системы Египта, Индии и Греции. Но для переемников этих традиций они представляют собой опасное наследие. Ибо этот мир, более сложный и более протяженный, нежели мир телесный, оказывается круговертью всевозможных сил, среди который существо, находящееся в процессе становления, постоянно подвергается смертельному риску. Одни и те же силы и явления этой промежуточной области могут иметь совершенно разное происхождение. Ислам настаивает на том, что Сатана овладевает человеком, беря в союзники его душу, происходящую именно из этого зыбкого мира.
Стало быть, перед тем, как идти дальше, необходимо научиться различать эзотеризм от учений, с которыми читатель может его спутать, особенно с магией и мистицизмом. Понимаемая в обычном смысле слова мистика довольствуется пассивным состоянием, сверхъестественной благодатью, чье независящее от нашей воли проявление не всегда позволяет распознать его истинную природу. Эта пассивная мистическая концепция неприложимо, разумеется, к великим христианским мистикам, таким, например, как св. Хуан де ла Крус, который, как явствует из его жития, сподобился весьма возвышенных состояний, недостижимых для простого посвященного.
Изучение мистической теологии указывает на явное сходство между духовным состоянием святых и восточных бхакти. Разница между ними заключается лишь в отсуствии духовной цепи, в силу чего христианский мистик изолирован в лоне собственной традиции, тогда как восточный посвященный признан, принят и окружен заботой в его законной организации.
Что же касается магии, то это совсем иное дело. Это - традиционная экспериментальная наука, в которой нет ничего религиозного. Магические операции производятся в соответствии с точными законами, практическим применением
которых и ограничивается маг. Для этого он использует силы, клубящиеся в промежуточном мире и связанные с телесным состоянием таинственными узами психики и крови. Их действие сравнимо с действием силового поля, которое маг использует для различных целей. В телесном мире эти силы проявляются посредством тонких сущностей, например, элементалей, а также духов некоторых предметов и местностсй. Магическая операция основана на законе соответствий, который связывает воедино разнородные элементы космоса, преобразуя некоторые предметы в конденсаторы энергии. Иногда, как например в Индии, маг сосредотачивает эти силы в собственном теле, притягивая к себе энергию, превосходящую его обычные возможности. "Конденсация" и "диссольвация" этих сгустков психической энергии сравнима с алхимическими операциями "свертывания" и "растворения", которые в магии именуются также "призывом" и "отсылкой".
Когда же между этими блуждающими влияниями и духовным порядком прерывается всякая связь, они попадают в область колдовства, использующего самые низшие формы черной магии, ставшие почти дьявольскими. Самые страшные из этих форм связаны с использованием сил, лишенных всякой физической поддержки. Этим объясняется зловещий характер пережитков древних религий и мертвых традиций, идет ли речь о "душах покойников", египетских двойниках, латинских манах и даже "языческих" идолах, ибо все отвергнутые божества и духи неизменно переходят D разряд демонов. Эта мешанина из останков безымянных метапсихозов, это месиво темных и жутких сил объясняет необходимость должной доктринальной подготовки для человека, которому предстоит пересечь данное "силовое поле" перед тем, как достичь поистине духовных состояний
Деяние, любовь, красота
Два первых пути посвящения - путь деяния и путь благочестия, практически, так же неразделимы, как душа и тело; так что, в сущности, они образуют единый путь. Наисвятейший из святых не в силах воздержаться от действия хотя бы на минуту. "Нет никого в этой жизни, говорил Майстер Экхарт, кто достиг бы состояния, освобождающего его от необходимости трудиться". Действие проистекает из замысла, который объединяет последовательные желания человека и заменяет его внутреннюю анархию тем, что Мухаммед называл уликой священной войной", которая ведется против разрушительных сил собственной души.
Подлинное деяние преображает действующего в большей мере, чем того, на кого оно направлено. "Каждая душа - заложница своих действий", говорится в Коране. А традиционное толкование добавляет: "Каждому будет дано именно то, к чему он стремится". Деяние может стать путем посвящения лишь в том случае, когда оно становится образом жизни человека: соответствует его провиденциальному призванию, с которым идентифицируется воля. Эта внутренняя схватка между человеческим "я" и божественной "самостью" прекрасно отражена той сцене "Бхагават-Гиты", где Кришна и Арджуна ведут диалог перед сражением. Предстоящая битва является одновременно и реальным историческим столкновением, и космическим конфликтом, и внутренней схваткой. Арджуна колеблется, его душа смущена предстоящим истреблением своих родичей. Но Кришна доказывает ему, что уклонение от битвы было бы изменой собственному призванию и чести, и что, к тому же, оно не помешало бы кровопролитию. "Мудр тот, говорит Кришна, кто умеет видеть действие в покое и покой в действии". И прибавляет: "Познание выше аскезы, но созерцание выше познания, а самоотречение выше созерцания". Ибо отречение от плодов деяния ведет к внутреннему миру, истинной цели каждого посвященного.
Путь деяния, ведущий к Богу живому, это и есть путь любзи. Слово "любовь" может и должно пониматься как нечто большее, чем обычное человеческое чувство, которое им обычно обозначается. Познание - самый чистый из видов любви, это слияние, стирающее все ра?личия между "тобой" и "мной", символом которого может служить ведический Агни, первозданный огонь, посредник между богами и людьми, в котором свет познания неотделим от жара любви.
Для невозмутимого сознания, не знающего, что божество доступно для нас только в обличьи милосердия и красоты, божественная любовь остается непонятной. А ведь именно любовь наводит мост между знанием и деянием, это мост красоты, основного проявления мира образов. Вся эзотерическая поэзия, в особенности суфийская, это сплошной гимн красоте мира, отблеску небесной красоты. "В нее, говорит Джами, влюблено всякое влюбленное сердце, знает оно об этом или нет. Она - сокровище сокровенное и ларец, его скрывающий. Пей же из чаши явного, если хочешь узнать вкус эликсира потаенного". А рыцарские традиции, коренящиеся в деянии, всячески подчеркивают женственную сторону Абсолюта. Она изображается в виде аллегорических фигур, таких как Мудрость, Сила, Красота. Это Беатриче Дантовской поэмы, Шекина каббалистов, Шакти индусов. На границе промежуточного и безобразного миров красота сотворенная предстает как идея вселенского заступничества, прообраз всех искусств и одно из имен Божиих. "Любя красоту твари, пишет ибнАраби, мы любим в ней только Бога. Он - тот, кто в каждом любимом существе проявляется при взгляде любящего".
Бог не есть неистощимая бесконечность, а милосердный друг, открывающийся нам в порыве ответной любви. В этом смысл слов Аллаха, услышанных Пророком: "Я был сокровищем сокровенным и пожелал быть узнанным". И поскольку любовь - это тайма любящего, она остается самым прямым и ярким символом эзотерических истин. "Разум, рассуждающий о любви, говорит Руми, подобен ослу, валяющемуся в грязи. Только любовь может толковать о любви."
Высшие состояния
Перемены, испытанные существом в ходе его внутреннего развития, не поддаются точному осмыслению. "Степени" и "градусы" посвящения соответствуют липа общему итогу пройденного пути. Эта видимая шкала не отражает шкалы истинной и незримой. "Стоянки, гласит суфийское присловье, существуют лишь для тех, кто на них останавливается". С этой точки зрения, процесс инициации можно определить как вживание в метафизику, как духовное развитие, успехи которого пропорциональны задаткам, уже имеющимся в сердце посвященного.
Иерархия посвящения в космическом плане символизируется восхождением к небесам, последовательным пересечением' звездных сфер, которых в разных традициях насчитывается от трех до двенадцати, а чаще всего - семь, по числу планет, известных древним.
С микрокосмической точки зрения, этим сферам, этим планетам соответствуют "тонкие" центры человеческого существа, которые в Индии называются лотосами или чакрами. Располагаясь вдоль позвоночника, эти тончайшие психические центры, связанные с резервуаром космической энергии и, до известной степени, идентичные "древу сефиротов" иудаизма, при исполнении определенных обрядов наделяют человека духовными силами, способствующими полной реализации его существа.
Вряд ли можно установить точное соответствие между различными ступенями сверхличностных состояний в разных традициях. Скажем лишь, что эти высшие сущности, как бы их ни именовали, зоны, силы, власти, индийские боги (дэва), христианские ангелы, несотворенные энергии православия, божественные имена Ислама - суть божьи атрибуты, персонифицированные эманации Бога, заполняющие пробел между Человеком Первозданным и Всечеловеком.
Самый важный, поворотный этан посвящения связан с завершением малых и началом великих мистерий. Пройдя третье рождение, посвященный покидает психический мир и достигает мира духовного. Начиная с этого этапа ступени великого посвящения могут быть описаны только посредством символов, ибо с обычной точки зрения Истинный человек, завершивший свое индивидуальное развитие в "тонком" мире, неотличим от вселенского Всечеловска. А тот, в свою очередь, принимает обличье своего зеркального отражения на земле, человека из народа, хранителя эзотерических истин, скрытых в сказках. Вот почему великие посвященные, сохранившие свою плотскую оболочку, чаще всего выступают в роли представителей самых презренных профессий: бродячих скоморохов, акробатов, торговцев скотом, не говоря уже о "божьих безумцах", юродах. И недаром про даосских "бессмертных" сказано, что они являются людям в обличьях, сочетающих экстравагантность с вульгарностью и служащих им защитой от праздного любопытства непосвященных.
Высшее отождествление. Вечный аватара
Основным стимулом духовной работы служит стремление всякого существа обеспечитъ себе благую загробную участь. Все традиции настаивают на разнице посмертных состояний, ожидающих профана и посвященного. Эта разница не случайна, она обусловлена неумолимой разницей поступков, совершенных человеком при жизни, его мыслями, всем тем, что составляет предмет его повседневных забот. Душа, покинувшая тело, несет на себе отпечаток своих добродетелей, уровня своего сознания, своего духовного развития. В потустороннем мире она встречает именно то, чего больше всего желала, и ее "наказание" чаще всего состоит в том, что ее земной выбор был ошибочен, что она метила недостаточно высоко. Чтобы лучше понять характер этого решающего мгновения, когда душа покидает мир форм и вступает в безобразный мир, где ей предстоит пережить отождествление со своей надличностной сущностью, остановимся в той точке ее пути, откуда еще возможен возврат, где она еще располагает правом выбора. Древние традиции символически располагают эту точку в сфере Луны, на границе физического мира, где, как мы уже знаем, покоится Хираньяхарбха, Золотой эмбрион, зародыш Мирового Яйца, которому в человеческом плане соответствует сердце, зародыш духовного существа. Благие души, избежавшие мытарств перевоплощения, попадают в рай, где пребывают до конца великого мирового цикла, по завершении которого становится возможным их возвращение в мир проявленного. Врата, ведущие к этим состояниям, символически располагаются в созвездии Рака, а сам путь называется Путем Предков, то есть сущностей, принадлежащих к предыдущим циклам и предназначенных стать зачатком будущего цикла.
За сферой Луны находится область светоносного эфира, простирающегося до самого мира Брахмы, область, куда вступают "освобожденные" знанием; ее врата символически располагаются в созвездии Скорпиона, а путь называется Путем Богов, то есть высших состояний, которые душа должна миновать в своем небесном восхождении. Этот переход в безобразную область сопровождается преображением человеческой сущности, облекающейся "светом славы". Его сопровождают цветовые видения, молнии и громовые раскаты, которые постепенно превращаются в чередующиеся завесы света и тьмы. Они одна за одной раздираются - и возносящаяся к Богу сущность обретает все новые и новые неведомые ей доселе качества - свехсознание, всведение, всемогущество. "Бог, говорят суфии, скрыт семьюдесятью тысячами покровов света и тьмы. Если бы Он сбросил их, сияние его лица испепелило бы вселенную".
За гранью трех миров, телесного, тонкого и безобразного проявления, существует четвертое, непроявленное состояние, являющееся первопричиной трех остальных. Это мир каббалистического ЭнСофа, индусского Освобождения, мусульманского Высшего Отождествления: душа попадает в него, миновав мир проявленного и область тьмы, где, как гласят индийские тексты, можно увидеть "оборотную сторону мрака". Это состояние Всечеловека, наделенного высшим знанием, аналогичным всей целокупности сущего и соприродного Вселенской возможности. Это состояние неопределимо даже в символических образах и выражается только в отрицательных понятиях: Бесконечное, Heдвойственное и т.д. Оно является освобождением от всего проявленного и отождествлением с Абсолютом. Шанкара различает в нем три нераздельных атрибута:
детскость (балья), мудрость (пандитья) и великое одиночество (мауна). Это состояние детства аналогично "простоте" даосизма и "бедности" суфизма.
Однако циклическая теория смены состояний учит вас, что любой конец не является окончательным и что, в исключительных случаях, можно говорить о том, что Рене Генон называл "нисходящей реализацией".
С этой точки зрения, он различал в становлении человеческого существа два аспекта или две фазы: восходящую мы только что рассмотрели, а нисходящая, весьма редкостная, состоит в том, что существо, пребывающее в непроявленном, свершившее свой духовный путь, может добровольно "спуститься" в мир форм, исполняя предназначенную ему роль посланника, или аватары. Этот божественный посланец приносит обитателям дольнего мира духовные дары, сообразные с его состоянием. Такова роль великих пророков, основателей новых религий, учредителей обрядов. В Индии считается, что в течение нынешнего мирового цикла на землю снизошло десять аватар Вишну. Когда суть священных познаний помрачается и забывается, когда человеческая жизнь теряет свой смысл, аватара нисходит в мир, дабы приспособить вечное откровение к новым историческим условиям. Нисходящий путь отождествляется с самим ходом вселенского проявления, и в этом смысле можно сказать, что посвящение - это лишь пробуждение в человеке того же начала, которым движим вечный аватара. С божественной точки зрения, пророки и основатели религий суть добровольные жертвы и их жизнь являет собой образец самоотдачи.
В Пуранах говорится о том, что первым аватарой теперешнего цикла был Агни(огонь) и что он явится вновь в конце этого цикла, дабы испепелить мир. О том же огненном преображении вселенной твердят Гераклит, Апокалипсис, Эдда. И если бы мы захотели отыскать в этом мире образец завершенного, а, следовательно, и совершенного деяния, нам следовало бы обратиться к примеру вечного аватары, являющего собой высший символ неизменности и равновесия.
А. и Б. Шамотам.
ЛЮК БЕНУА
ЭЗОТЕРИЗМ. ОБЩИЙ ОБЗОР
Эзотеризм и экзотеризм
Понятие эзотеризма встречается у некоторых древнегреческих философов, где этот термин обозначает учение, передаваемое из уст учителя в уста избранных учеников. Надо полагать, что учение это превосходило уровень философии в рациональном изложении и касалось более глубоких истин, способных пронизать мудростью все существо ученика - и душу его, и дух. Такова, повидимому, была цель пифагорейских доктрин, которые через посредство Платона дошли до александрийских неопифагорейцев.
Это понятие о двух аспектах единого учения - экзотерическом и эзотерическом, внешне противоположных, а на самом деле взаимодополняющих, основано на самой природе вещей. Даже если это различие не бросается в глаза, в любом более или менее глубоком учении обязательно присутствует нечто, соответствующее этим двум аспектам, выражающим общеизвестные антитезы, также, как внутреннее и внешнее, скрытое и явное, серцевина и кора, узкая тропа и наезженная дорога, дух и буква, ядро и скорлупа. В той же Греции философским учениям предшествовали религиозные мистерии, само название которых намекает на немотствование и тайну; известно, что мисты клялись не разглашать того, что было им открыто во время элевсинских мистерий.
Вообще говоря, запреты на разглашение сведений определенного порядка могут быть различными в зависимости от природы этих сведений. Это может быть просто-напросто дисциплинарное молчание, посредством которого испытывается характер ученика, - оно было в ходу у пифагорейцев. Или запрет на разглашение тех или иных секретов какого-то ремесла, науки, искусства: он налагался на древних ремесленников и умельцев, чья деятельность требовала наличия определенных моральных качеств и была невозможна без соблюдения профессиональных тайн.
Другая сторона эзотерического секрета связана с символикой любого устного или письменного сообщения, особенно если речь идет о духовном учении. В любом выражении истины непременно остается нечто недосказанное, невыразимое, поскольку человеческий язык неспособен передавать внеобразные духовные понятия. Наконец - и это самое главное - подлинный секрет пребывает таковым в силу своей природы и разгласить его попросту невозможно. Он остается невыразимым и недоступным для непосвященных; постичь его можно посредством вживания в символы. Так что наставник передаст ученику не сам секрет, а лишь его символ и духовное влияние, делающее возможным достижение этого секрета.
Таким образом, понятие эзотеризма включает в себя, в конечном счете, три уровня или три оболочки все возрастающей важности. Тайна - это прежде всего то. что воспринимается в молчании; затем - то, о чем запрещено говорить, и, наконец, то, о чем трудно говорить. Первая преграда обусловлена самой формой любого выражения, это объективный эзотеризм, вторая объясняется несовершенством подготовки лица, к которому оно обращено. Это ээотеризм "объективный". И, наконец, последний покров, скрывающий и в то же время выражающий истину, соприроден ее невыразимому характеру. Этоззотеризм "сущностный" или метафизический, на котором мы собираемся более подробно остановиться в дальнейшем, поскольку именно благодаря ему сливаются воедино все традиционные учения.
Следует добавить, что хотя между эзотеризмом и экзотеризмом существует некая логическая взаимосвязь невозможно говорить от их равноценности, ибо внутренняя суть вещей всегда преобладает над их внешней стороной, включая ее в себя и тем самым превосходя, даже если этот внешний аспект принял, как это случилось на Западе, религиозный характер. Таким образом, эзотеризм не является только внутренним аспектом той или иной религии, ибо эзотеризм не обязательно носит религиозный характер, а религия не владеет монополией на целокупность сакральных истин. И уж тем более эзотеризм - это не какаято особая религия для избранных, как иногда считается, ибо он отнюдь не является чем-то самодовлеющим, а представляет из себя лишь более углубленную точку зрения на сакральное. Он позволяет понять внутреннюю истину, выраженную как в религиозной форме, так и помимо ее. В любой, без исключения религии, преобладает сакральный характер. Религия создана для всех, тогда как эзотеризм доступен лищь некоторым, и не по их воле, а по их природе. То, что в эзотеризме предстает секретом, в религии становится мистерией. Религия - это внешнее проявление доктрины, ограничивающейся тем, что необходимо для общего спасения людей, то есть их освобождения в границах человеческой сущности, ибо религия рассматривает их только в личностном человеческом состоянии, обеспечивая им наилучшие психические и духовные условия, соразмерные с этим состоянием, но не пытаясь вывести их из него.
Что и говорить, человек как таковой неспособен прыгнуть выше собственной головы. Но он может достичь познания и освобождения, отождествляющих его с Абсолютом, ибо носит в себе зачаток вселенского духа. Эзотеризм как раз ставит своей целью вырвать человека из оков его человеческого состояния и дать ему возможность достижения высших состояний посредством исполнения определенных обрядов.
Три мира
Еще мыслители античности прозревали по ту сторону видимой и воспринимаемой природы наличие некой высшей реальности, населенной незримыми силами. Беря за образец человека, которого они, естественным образом, считали центром мироздания, эти мыслители представляли вселенную в виде триады, включающей в себя материальный и духовный миры в той иерархической последовательности, которая осталась основой средневекового школьного обучения.
Центральное и посредническое место, отводимое человеку в космосе, объясняется идентичностью элементов, из которых они состоят. Пифагорейцы учили, что человек - это малый мир, микрокосм, и учение это, воспринятое Платоном, дошло до Средневековья. Гармоническая аналогия, объединяющая мир и человека, макрокосм и микрокосм, позволила этим мыслителям различить в человеке три модальности, три уровня существования. Материальному миру соответствует его тело, миру психическому - его душа, миру духовному - его дух. Это трехчастное деление породило науки: учение о природе, или физику;
учение о душе, или психологию; учение о душе, или метафизику, названную так потому, что ее предмет выходит за пределы физики, то есть, природы. Отметим попутно, во избежание недоразумений, что дух является не личностным, а вселенским понятием, смыкающимся с высшими состояниями бытия.
Это разделение на дух, душу и тело было общим для всех традиционных доктрин, хотя соответствующие границы в разных учениях не всегда полностью совпадали. Оно встречается как в индуизме, так и у китайских даосов, а иудаизм отчетливо сформулировал эту трехчастность в самом начале "Книги Бытия", где живая душа рассматривается как результат слияния материи с дыханием Божества. Ее принимает Платон, а вслед за ним - средневековые схоласты, передающие греческие термины Nous, psyche, soma их латинскими соответствиями: spiritus, anima, corpus. Христианская традиция наследует ту же трехчастность от апостола Иоанна, запечатлевшего ее в первых строках своего Евангелия, ставшего источником христианской эзотерики. Ибо употребляемая им триада - Слово, Свет и Жизнь - должна быть соотнесена с тремя мирами - духовным, психическим и телесным, причем Свет характеризует здесь психическое или "тонкое" состояние, соприродное всем видам теофании.
Св. Ириней Лионский говорит о том же в своем трактате "О Воскрешении": "Есть три начала в человеке совершенном, сиречь, тело, душа и дух. Начало спасающее и творящее - это дух. Начало нераздельное и сотворенное - это тело. А посредница между ними - душа. Иногда она следует духу и оным возвышается. А иногда снисходит к телу и опускается до земных страстей". Однако, стремясь избежать толкования Платона, наделявшего душу тончайшей телесностью, христианские богословы в конце концов до такой ступени сблизили душу и тело, что те, в их понятии, слились воедино. Отсюда было рукой подать до пресловутого картезианского дуализма души и тела и вытекающего отсюда смешения психического и духовного начал, между которыми в наше время уже не усматривается ни малейшей разницы, а порой и вообще не признается их существования. А ведь если душа служит посредницей между высшими и низшими началами существа, следует предположить, что они связаны между собой соприродными узами. Вот почему св. Августин и св. Бонавентура наделяли душу тончайшей телесностью, в полном согласии с традиционным учением, которое Св. Фома отверг из страха материализации души.
Интуиция, рассудок, разум
Этой иерархии трех состояний человеческого естества соответствуют три формы воприятия: чувственная интуиция тела. воображение или, вернее, рассудочное воображение для психоментального комплекса, и чистый разум, или трансцендентальная интуиция для духа. Чувственная интуиция и воображение относятся к общедоступным понятиям, тогда как параллель между чистым разумом и трансцендентной интуицией требуют некоторых пояснений.
Эзотерическая точка зрения может быть понята и принята только посредством духовного органа, коим является трансцендентная интуиция, или чистый разум, соответствующий внутренней явности причин, которые предшествуют любому опыту. Это - особый способ познания метафизики и основ миропорядка. Здесь начинается область, в которой нет ни противоположности, ни конфликтов, ни дополнений, ни повторений, ибо чистый разум действует в сфере единства и бесперывности, тождественной всему проявлению реальности. Вот почему Аристотель считал, что интеллект истиннее науки, а Фома Аквинский утверждал, что разум есть причина начал и начало причин. С еще большей отчетливостью выражались арабские философы, говоря, что учение о Едином едино. Метафизическая точка зрения, по сути своей ускользающая от силков рассудка, наделена внутренней неоспоримостью. Но, в то же время, она невыразима и невообразима, поскольку зависит от понятий, приблизиться к которым можно только посредством символов. Этот способ выражения ни в коей мере не отрицает реальности какого бы то ни было порядка, но подчиняет ее себе силой своих тайновидческих образов. Платоновские идеи математические инварианты, символы древних искусств - все это примеры отражения различных срезов действительности, рассматриваемых с метафизической, или традиционной точки зрения.
Традиция
Теперь самое время уяснить, что же такое традиция, - понятие, зачастую отрицаемое, извращенное или неправильно понимаемое. Речь идет не о местном колорите, не о народных обычаях или диковинных нравах, до которых так падки этнографы и фольклористы, а о самой сути вещей. Традицию, в ее геноновском понимании, можно определить как передачу от человека к человеку, от общества к обществу совокупности средств, облегчающих постижение принципов миропорядка, поскольку человек как таковой не способен осознать ни смысла, ни цели своего существования. Традиция - это духовная преемственность между учителем и учеником, это направляющее и образующее воздействие, аналогичное призванию и вдохновению и столь же соприродное духу, как наследственность соприродна телу. Речь идет о внутреннем знании, до такой степени неотделимом от личности, что оно рождается вместе с ним и составляет суть его бытия. С этой точки зрения, человек есть то, что он способен передать другому, и существует лишь тем, что передает, и в той мере, в какой эта передача совершается. В сравнении с важностью этого процесса, самоценность личности предстает весьма относительным понятием, свидетельствующим лишь о ее последовательном удалении от состояния первозданной мудрости.
Это первозданное состояние можно представить себе в виде идеи довременного центра, одним из символов которого является земной рай иудаистской традиции, причем следует помнить, что это состояние, эта традиция и этот центр суть три выражения одной и той же реальности. Благодаря этой довременной традиции осознание основных принципов было с самого начала достоянием всего человечества. Но естественный процесс регресса и упадка, влекущий за собой разделение и помрачение во всех космических и человеческих сферах, обусловил все возрастающий разрыв между самой идеей традиции, теми, кто ее передает, и теми, кому она предназначена. Этим и объясняется расхождение между внешним, ритуальным, буквалистическим аспектом традиционного учения и его первичным смыслом, который со временем стал сокровенным, то есть темным и непонятным. На Западе этот аспект принял, по большей части, религиозную форму. Учение, предназначенное для толпы, распалось на три составных части: догму для рассудка, мораль для души и обряды для тела. В то же время, его потаенный смысл, став эзотерическим, все более и более растворялся в столь темных аспектах, что осознать их связность и духовность можно теперь только при помощи параллелей, заимствованных из восточных традиций, еще не утративших живого толкования.
Последовательное помрачение традиционных идей долгое время мешало нам постичь истинное обличье древних цивилизаций, как западных, так и восточных, и одновременно затрудняло возврат к присущей им синкретической точке зрения. Только возврат к истокам позволит нам все понять, ничего не утратив, обогатить память и освободить воображение, установить связи между самыми, казалось бы, отдаленными дисциплинами, сохранив за той из них, что занимает центральное положение, ее первозданную значимость, - и все это благодаря символам.
Символика
Осуществляя связь между телом и духом, символы позволяют нам живо прочувствовать любую идею, сколь бы отвлеченной она ни была. Они выступают в роли посредников психического плана и вследствие этого обладают двойственным характером, который дает им возможность быть носителями неоднозначного или даже множественного смысла, обеспечивая его связное толкование с разных точек зрения. Они включают в себя совокупность идей, объединенных не аналитическим, а синтетическим способом. Каждый может постигать их на любом уровне, в силу своих возможностей. Это не столько средство выражения, сколько манера изложения. Символ - это родовое понятие, видовыми аспектами которого являются слова, знаки, числа, жесты, графические композиции, действия и обряды. В то время как рациональная, грамматическая логика связана с буквальным, физическим смыслом, графические или "задействованные" символы, обобщающе-интуитивны. Они дают основание для бесконечного множества ассоциаций и толкований, вплоть до взаимодополняющих и противоположных. Впрочем, если начать докапываться до их истоков, окажется, что сам буквальный смысл порожден неким прасимволом, чье значение давным-давно помрачено бессознательностью привычки.
Учение о символах зиждется на соответствиях, существующих между разными ступенями реальности, как естественной, так и сверхъестественной, причем естественную реальность всегда следует рассматривать как проявление сверхъестественной. Золотое правило символики гласит, что реальность определенного порядка может быть представлена реальностью низшего порядка, когда КАК обратное невозможно, поскольку символ должен быть более доступен, чем то, что он изображает. Это правило вытекает из закона гармонии, необходимой для поддержания в каждый данный миг космического равновесия, каждый ЭЛЕМЕНТ которого равнозначен целому. Таким образом, в символической системе мира часть отображает целое, низшее свидетельствует о высшем, а известное - о неведомом.
Истинная символика не может, однако, быть произвольной. Она порождена самой природой, которую можно рассматривать как прообраз высшей реальности, - именно такой она была для человека Средневековья. Мир казался ему божественным языком или, как говорил Беркли, "языком, на котором Бесконечный Дух говорит с конечными духами". Различные царства природы можно уподобить буквам этого символического алфавита. Любое действие, любой поступок могут стать поводом для соответствующего символа. Даже исторические события свидетельствуют в пользу законов, управляющих вселенским проявлением. Эта аналогия основывается на связи между макрокосмом и микрокосмом, на идентичности их элементов и энергии.
Добавим, наконец, что каждый символ должен толковаться в обратном смысле, подобно тому, как отражение в зеркале или на водной глади является обратным, по отношению к отраженному в них предмету. Первое, или большее, в мире принципов становится последним, или наименьшим, в мире проявления, внутреннее обращается во внешнее, et vice versa. Короче говоря, символика это ключ, которым отпираются врата тайн, это нить Ариадны, связующая различные ступени действительности. Лишь благодаря ей мы имеем возможность не только рассуждать, но даже и существовать, ибо наследственность на всех ее уровнях является ни чем иным, как частным случаем символики, равно, как и аналогия между физическими и психическими законами. Всякое проявление есть символ его творца или причины. Таким образом, символизм вопреки общепринятому мнению - никак не равнозначен поэтическим фантазиям какой-нибудь литературной школы или качеством, искусственно навязанным тому или иному явлению. Символическая система составляет единое целое с самой действительностью, суть которой она старается выразить посредством самых основных и самых потаенных своих элементов, - посредством формы, ритма, жеста, обряда.
Обряд, ритм, жест
Ритм сквозит в сердцевине любого проявления, любой глубинной деятельности каждого человека или каждой вещи, ибо все на свете одушевлено. Он составляет основу всей деятельности природы, суть каждого уровня существования начиная с телесного. Человек - это своего рода трансформатор ритмов. От рождения и до смерти он влеком зыбким потоком лет, времен года и дней, определяющим кривую жизни. Человек влюблен в ритмы и с жадностью ищет их восприятия. Он находит в них утоление своей бытийной жажды, жажды общения с мировой средой, гармонии с природой и согласия с самим собой.
Интеллектуальный акт, называемый пониманием или познанием, сводится к восприятию, облекающему неведомое покровом уже известного, окутывающему тайну тканью общих для всего мира образов, то есть ритмов. Чувственный знак помогает нам вживаться в странное и страшное, которое благодаря ему становится терпимым, приемлемым, усвоенным. Неожиданное и невероятное сглаживается магией ритма и привычки.
Сущностный характер ритма состоит во взаимодополняющей двойственности его фаз, в последовательности, с которой они чередуются, уравновешивая одна другую по обе стороны центральной точки, которая, в то же время, является их отправным и конечным пунктом. Эта центральная точка, поддерживаемая ритмическим движением, порождает все многообразие вселенских форм именно благодаря своему двойственному положению и минимуму усилий, вложенных в данный процесс: такова ось колеса, вокруг которой вращаются его спицы. Волны этой уравновешенной вибрации посредством тончайших соответствий распространяется за пределы физического мира в психическую область, создавая там гармонический и ясный строй, необходимый для достижения высших состояний существа. Эти две фазы прослеживаются, в частности, в ритмах дыхания и сердцебиения, на которых основано большинство обрядов, ведущих к метафизическому свершению.
Эти обряды дают нам возможность приобщиться к коллективным силам, источаемым всякой, еще живой, традицией. Таковы, например, индусские мантры, мусульманский зикр, священные гимны, пляски, песнопения и "умные" молитвы, настраивающие душу и тело молящегося на ритм общины, частью которой он является, а также связующие его с мировым ритмом, с той самой "музыкой сфер", о которой писал Платон. Каждый обряд, как впрочем, и каждый поступок, выполненный сообразно с законами миропорядка, способ ствует трансмутации тончайших элементов человеческого существа и облегчает его возвращение к состоянию первозданной цельности и простоты, то есть к райскому состоянию. Обряд основывается на вневременном понятии действия, Пребывающего в "вечном настоящем", - действия, совершение которого требует от посвященного "выхода из времени" и погружения в изначальность.
Посвящение
Посвящение, открывающее посвящаемому путь личного свершения, состоит, основном, в передаче ему некой духовной силы. Это "благословение", даруемое ученику наставником, уже прошедшим обряды инициации, становится возможным благодаря непрерывной цепи реальной преемственности, связывающей учителя с ее первым звеном и началом времен. Каждый инициационный обряд включает в себя символические действия, свидетельствующие об этой непрерывной преемственности, например, - поцелуй наставника, посредством которого он передает ученику дуновение того духа, которым была когдато сотворена вселенная. Производя подобные действия, посвящающий ведет себя не как личность, а как одно из звеньев цепи, как передатчик превосходящей его самого силы.
Что же требуется от посвящаемого для того, чтобы обряд инициации не остался пустым звуком? Он должен, прежде всего, обладать определенными личными качествами - физическими, моральными, интеллектуальными, ибо только опираясь на собственную личность, он может осознавать и превзойти ее пределы. Поскольку его цель - это активное завоевание высших состояний, или, если угодно, общения со своим "сверх-я", от него требуется абсолютная душевная гармония, совершенная власть над чувствами, полное равновесие всех элементов личности. Это требование неприемлемо для всех тех, кто страдает каким-либо физическим или психическим недостатком, который становится препятствием на пути посвящения, вне зависимости от того, являются ли эти аномалии врожденными или проистекают от несчастного случая. Ибо все, что случается с человеком, сродственно ему, и никакое несчастье не могло бы его постигнуть, не будь между ними внутренней соприродности. Самые необходимые условия для принятия посвящения можно свести к четырем пунктам; телесная чистота, благородство чувств, широта умственного горизонта и возвышенность духа.
Посвящение совершается опытным наставником, которого индусы называют "гуру", то есть, старцем; то же значение имеет православный термин "герои" и мусульманский - "шейх" или "пир"; все эти старцы выступают по отношению к ученику в роли духовного отца, поскольку посвящение есть не что иное, как второе рождение. Задачей старца является помощь ученику в деле преодоления всех трудностей нового пути. Что же касается теоретических знаний, то в каждой общине существуют свои методы их усвоения.
Полученное посвящение остается формальным до тех пор, пока оно не подкреплено личной работой, пока посвященный не откроет в самом себе своего истинного наставника. Цель этой работы - в достижении состояний, преобразующих личность. Это понятие о высших состояниях настолько чуждо современному менталитету, что на нем следует остановиться особо. Всякая личность, даже рассматриваемая в наибольшем диапазоне своих возможностей, является не целостным существом, а всего лишь частным случаем проявления некоей сущности, занимающей определенное место в цепи возможных состояний бытийной целокупности. Ибо существование, в своем нераздельном единстве включает в себя бесконечные возможности проявления, и эта бесконечность для любого существа включает в себя дополнительно множественность состояний, каждое из которых должно реализовываться на определенной стадии его становления.
Например, то, что есть во мне телесного, это всего лишь физическая модальность моей личности, одно из ее состояний в ряду других, не менее возможных. Само существование во всей своей широте содержит только то, что можно назвать возможностью проявления, тогда как Вселенская возможность, согласно Лейбницу, пересмотренному Геноном, включает в себя, равным образом, и возможность непроявления, для которых понятие существования, связанное с космологией, или даже бытия, относящееся к онтологии, перестают быть адекватными. Вселенская возможность соотносима лишь с метафизикой. Пользуясь индусской терминологией, можно сказать, что "я" или "индивидуальность" - это всего лишь временный и частный аспект "самости" или "сверхличности", которая и является его трансцендентным принципом. Это соотношение сохраняет силу во всех трех мирах и касается не только личностных состояний проявления, зависящих от формы, но и состояний надличностных. Эта бесконечная множественность состояний бытия, соответствующая богословскому понятию всемогущества господня, является фундаментальной метафизической истиной, наивысшей из всех, которую возможно уразуметь.
Достижение высших состояний, возможное для немногих избранных, осуществимо лишь благодаря сходству между процессом образования мира и духовным развитием личности. Со вселенской точки зрения, мир можно рассматривать в трех аспектах: состояние непроявленности, представляющее Вселенскую возможность, состояние безобразного, или тонкого проявления, представляющее Душу мира, и, наконец, состояние формального, или грубого, проявления, являющее собой субстанциональный телесный мир. Сотворение вселенной выглядит в этом случае как наведение порядка среди хаоса или как библейский возглас Flat lux, поскольку свет неизбежно связывется с богоявлением, а порядок - со светом. Небесный луч этого "порядка", или этого божественного влияния, производит в сердцевине двойного хаоса природы световую вибрацию, которая отделяет "нижние" воды от "верхних", то есть мир, оформленный от того, который формы не имеет, проявленное от непроявленного:
именно этот процесс и описан в первых стихах Книги Бытия. Этот духовный "водораздел" знаменует также состояние, при котором осуществляется переход отличного ко всеобщему, ибо именно на этой грани высшего и низшего темный хаос человеческого "я" озаряется лучом духовного влияния, передаваемого от посвящающего посвящаемому. Затем эта искра мысленного света расходится по всем направлениям из центра человеческой личности, то есть из сердца, способствуя совершенному расцвету всех его возможностей. Это незримое действие изображается в некоторых традициях как распускание цветка лотоса на поверхности воды. Таким образом, космический ритм посредством инициационного процесса находит отголосок в жизни человека, чья цель отныне состоит в том, чтобы следовать божественному предназначению. Именно в тот миг, когда будущий посвященный осознает эту цель, он становится достойным принять посвящение. Оно совершается благодаря развитию возможностей, соприродных его естеству, ибо ни одна тайна не открывается нам извне: "Что есть здесь, то есть и там, - гласит индийская мудрость, - а чего нет здесь, нет нигде".
Центр и сердце
Всякая исправна я передача духовного влияния происходит из центра, который нерасторжимо связан с центром как таковым, с первозданным средоточием духовности. С географической точки зрения существуют места, более других Приспособленные для передачи этого влияния. Данные сакральной географии определяли в прошлом положения святилищ, особенно почитавшихся в течёте всей человеческой истории: таковы Дельфы, Иерусалим, Рим, если ограничиться только Западом. Связь этих святилищ с первозданным средоточием Духа символизируется как их архитектурной ориентацией, так и феноменом паломничества, которое тоже ведь является "возвращением к центру". В начале времен центр мира связывался с освященными богоявлением горами:
такова гора Меру в индийской традиции. На горах воздвигались первые жертвенники, приносились первые жертвы. Поставленные стоймя камни бетилы считались, наряду с горами, обиталищем божества. Среди них наиболее известен дельфийский Омфалос или пуп земли, духовный центр древней Эллады, где пророчествовала Пифия, одержимая присутствием высших сил. Позднее, храмы стали скрываться в недрах гор, в естественных или искусственных пещерах. Эта перемена соотношений между горой и подземельем произошла в то время, когда последовательное помрачение первозданной традиции низвело небесное до хтонического, когда земное лоно стало местом посвящений и истерий. Вторичных "центров" существует столько же, сколько и различных традиций. Все они связаны со Святой Землей, очагом первозданного откровения, Вышним краем, - именно так переводится санскритское слово Парадеша, которое халдеи превратили в Пардес, а европейцы - в Парадиз. Этот Вышний край принимает в разных традициях разные обличья, представая то садом, то огородом, то островом, то храмом, то дворцом... Поскольку его происхождение связано с небом, он может также называться Полюсом или Осью Мира. Это Чистая земля, Земля бессмертная, Обитель живых. Страна Солнца.
Рассматриваемая геометрически как начало протяженности, биологически как зерно, заключающее в себе все проявления, эта Земля, этот центр являются отправной точкой для развития всех пространств, времен и состояний. В этом одухотворенном месте, которого коснулся луч высших влияний, разрешены все противоположности, устранены все противоречия. Отправная и конечная точка всего сущего, их начало и конец, эта Земля именовалась "Неизменным средоточием" в даосской традиции. Божественной стоянкой в Исламе, Святым дворцом в Каббале, Земным раем в иудео-христианских представлениях. Основное свойство этого центра - духовный мир и душевная гармония, тот самый Pax, о котором напоминают надвратные надписи всех бенедиктинских монастырей. Что же касается микрокосмической точки зрения, то все традиции утверждают, что центр каждого человеческого существа расположен в "пещере сердца". Сердце есть орган познания, тогда как органом духовной любви является дыхание духа, пневма, нерасторжимо связанная с самой сутью жизни. Именно в сердце таится божественный и неразрушимый принцип, называемый в иудаизме luz, а в китайской традиции именуемый "зародышем бессмертия", с которым некоторое время после смерти остается связанной душа.
Индийские тантрические обряды особенно ясно указывают на цель работы посвященного: это постепенное усвоение и пресуществление тончайшей внутренней энергии посредством системы внутренних духовных центров, или чакр, расположенных вдоль станового хребта человека и связанных со всем его телом таинственной сутью нервов и крови. В конце концов поток этой энергии достигает "командного центра", расположенного между глаз и ведающего "чувством вечности": это пресловутое "третье око", орган мистического познания. Именно там существо получает последний наказ своего внутреннего властелина, Атмана или "сверх-я", личностного коррелята Вселенского духа, или Брахмы, достигая совершенства еще в человеческом состоянии перед тем, как его превзойти.
Великие и малые мистерии
Посвящение включает в себя изменчивую иерархию ступеней, названия которых можно заимствовать из античных мистерий. Будем же именовать их малыми мистериями, великими мистериями и адептатом (или эпоптией).
Малые мистерии имели целью преподать мистам законы становления, управляющие мирозданием, и вернуть посвящаемых в их первозданное состояние чистоты и простоты. Они являлись подготовкой к великим мистериям, относящимся к метафизической области. Малые мистерии включали, в частности. очистительные обряды, называвшиеся иногда "странствиями" или "испытаниями". Мист должен был обрести чистоту и простоту младенца, быть сведен к состоянию алхимической первоматерии, что делало его способным получить вслед за тем интуитивное озарение. На языке каббалы это очищение именовалось растворением скорлуп, а в масонской традиции - избавлением от металлов "скорлупы" и "металлы" символизировали психические остатки прежних состояний, которые необходимо превзойти посвященному. Первые испытания позволяли ему вырваться из пределов чувственного мира, не покидая в то же время царства природы. Следуя геометрической символике, заимствованной у Ислама, этот первый шаг к освобождению свершается на "горизонтальном уровне" и имеет целью восстановить в посвящаемом Первозданного человека, идентичного Истинному человеку даосизма. При этом человек остается личностью, но духовно освобождается от оков времени и множественности.
Великие мистерии преследовали чисто духовную цель: обретение высших, не связанных с формой состояний, как обусловленных, так и необусловленных, вплоть до полного освобождения от мира и слияния с Абсолютом, - цель, которую в разных традициях называют поразному: мистическое видение, свет славы, высшее отождествление. Осуществление этого второго этапа свершается в "вертикальном" направлении и ведет к состоянию, которое Ислам именует "Всечеловеком", а даосизм - Человеком трансцендентным. Если Первозданный человек представляет собой завершение и синтез всех царств природы, то Всечеловек идентичен Принципу всего вселенского проявления.
Если теперь мы зададимся вопросом, каким же образом происходит это общение с высшими состояниями, то можно ответить, что здесь имеет место всего лишь обретение внутреннего сокровища, виртуально принадлежащего каждому одаренному человеку. Эти состояния обусловлены ни чем иным, как наличием даров, соответствующих тому, что обычно называется откровением и озарением.
Но вернемся к античным мистериям, позволяющим сделать любопытные замечания о ходе процесса инициации. Перед тем, как подвергнуться очищению, посвящаемый подвергался суровому посту. Затем он вступал в полосу испытаний, принимавших форму странствий по различным стихиям: под землей, на воде и, наконец, под открытым небом. Подземные скитания символизировали это нисхождение в ад, то есть в низшие состояния бытия, которые он должен БЫЛ исчерпать в себе, прежде чем перейти к последующему восхождению. Поскольку посвящение рассматривалось как второе рождение, это нисхождение, этот катабасис изображал смерть посвящаемого, по отношению ко всему мирскому. Перемена состояний свершалась в потемках, как и всякое превращение, и в то же время мист получал новое имя, соответствующее его новой сущности. Смерть и возрождение представлялись ему двумя взаимодополняющими фазами одного и того же процесса, видимого с разных сторон.
Поскольку второе рождение было психическим возрождением, именно в поиском плане и осуществлялись первые этапы инициационного развития. Критическая стадия, поворотный этап совпадал с моментом перехода от психического уровня к уровню духовному, который полностью реализуется в великих мистериях. Это и было третьим рождением, высвобождением из-под власти космоса, которое символизируется выходом из пещеры, где происходила инициация. В элевсинских мистериях слияние с Божеством изображалось посредством священного брака между иерофантом и богиней, в роли которой выступала жрица. Плодом этого союза был сам посвящаемый, отныне включенный с состав семьи "сынов неба и земли". Годом позже мист мог быть возведен в ранг эпопта, то есть созерцателя или адепта, что обеспечивало ему постоянную связь с Божеством.
Три пути. Касты и ремесла
Возвращаясь на свою небесную родину, каждое существо, по словам Плотина, следует сначала своим личным путем, но в конце концов все эти пути сливаются в силу соприродности их сути и цели. Индийская традиция различает три основных пути: путь действия (карма), путь благочестия (бхакти) и путь познания (джняна). Между этими тремя путями и тремя основными индийскими кастами существует естественное соответствие, которое не ограничивается Индией. В любом обществе имеются различия, аналогичные индусским кастам, поскольку они служат отражением разделения человеческих функций: обучения и информации, которые в Индии являются достоянием брахманов, управления и правосудия, находящиеся в ведении касты воинов (кшатрия), и экономики, которая вверена касте купцов и ремесленников (вайшья).
Примечательно, что в древнем Риме бог Янус (идентичный индийскому Ганеше), считавшийся покровителем ремесел, был в то же время вдохновителем мистерий. Его главным атрибутом служили два ключа - золотой и серебряный, символы духовной и мирской власти, жреческого и царского посвящения, великих и малых мистерий. Янус владел этими атрибутами в качестве повелителя времени; они олицетворяли связь труда с ритмом дней, поскольку сельскохозяйственные работы изначально определялись чередованием времен года, что уясняет эпизод с хлебным колосом, который богиня Деметра молча показывала участникам мистерий. Янус открывал и завершал временной цикл и функция эта перешла от него к римским первосвященникам, которые унаследовали также оба символических ключа, до сих пор красующихся на папском гербе. Вот почему ремесленные корпорации справляли в честь Януса два праздника, которые теперь называют двумя Ивановыми днями, в честь апостола Иоанна. Подобно полевым работам, любая наука, любое ремесло и искусство могут служить подспорьем для духовной реализации человека в его временном развитии. Здесь налицо то же соответствие между космическим и человеческом порядком, между внутренним ритмом существа и ритмом всей природы, которое составляло тайну древних посвящений. Всякая деятельность во внешнем мире, если только она освящена духовно и соответствует космическому миропорядку, способна произвести глубокие перемены в том, кто ею занят. Она является для него лучшим, а подчас и единственным способом действенного участия в собственной традиции.
С данной точки зрения, ремесло равнозначно священнослужению в самом полном смысле этого слова. Ведь это - деятельность, сообразная с природой человека, а следовательно, могущая послужить основой для фактического посвящения, исходящего из возможностей его личности. Но посвящение, берущее основу в ремесле, отзывается и на занятиях этим ремеслом. Произведенная таким ремесленником вещь служит полем приложения его знаний, их адекватным и символическим выражением. Она может стать подлинным шедевром, если изготовлена ритуально и служит целям посвящения подмастерья в тайны ремесла.
В Индии общественное предназначение определялось наследственными качествами. Система каст, основанная на глубоких знаниях о природе человека, способствует не его порабощению, а освобождению, и отдельные издержки, неизбежные при воплощении в жизнь какого бы то ни было принципа, неспособны приуменьшить ценность этой системы. Преимущества же ее самоочевидны. Каста исключает конкуренцию и безработицу, облагораживает труд, гарантирует его качество, делает его приятным и легким. При кастовой системе нетрудно добиться квалификации, почти недостижимой при иных обстоятельствах, которая обеспечивает передачу технических секретов от отца к сыну. Устойчивость системы каст такова, что единственно известные на Западе организации посвященных исходили именно из нее. Это компаньонаж и масонство, имевшие своим прообразом ремесленнические посвящения.
Народные сказки
Посвящение, по крайней мере в Индии, предназначалось только для членов трех высших каст. Надлежало, стало быть, позаботиться, чтобы те, кто не мог его пройти, - женщины, дети, чужестранцы, изгои - тоже получили бы какойто доступ к традиционным знаниям. Нам известно, что священные учения просуществовали целые века в двух весьма несхожих формах: жреческой, сберегаемой священнослужителями и запечатленной, например, в Библии и Ведах; и народной, которая, вплоть до наших дней, оставалась устной и на свой лад выражала в сказках и легендах сокровенные знания былых столетий. Содержание этих легенд отнюдь не является ребяческими выдумками, как это привыкли считать некоторые, а представляет собой совокупность данных доктринального характера, предохраненных от любого искажения самой темнотой. Эта роль сказок столь значительна, что почти все народы мира обладают Собственными версиями одних и тех же мотивов, сведенных учеными в цельную систему. Эти "побасенки", вопреки модной теории, не являются отражением коллективного бессознательного, а восходят к народной прапамяти или, лучше сказать, сверхпамяти, ибо это наследие наших предков является ни чем иным, как непонятным осколком высшего знания.
Не составляет особого труда уловить в сказочных сюжетах только что затронутые нами темы, связанные с посвящением. Во всех традициях встречаются намеки на нечто утерянное или спрятанное в отдаленную от нас эпоху. Это, например, индийская сома, авестийская хаома - напитки, дарующие бессмертие; это произношение божественного имени у евреев, "утраченное слово" у МАСОНОВ, священный сосуд в легенде о Граале, молодильный источник различных мифов и даже потерянный рай Библии, обретающий в данном контексте истинное значение, поскольку речь здесь идет о первозданном состоянии, о чувстве вечности, о связи с традицией, которую необходимо восстановить, об истине, скорее скрытой, нежели утраченной.
А в сказках случается, что герой должен отправиться на поиски неведомой страны, волшебного сокровища или пропавшей невесты... С помощью сверхъестественных сил ему удается преодолеть все преграды и достичь цели своих странствий, которые повторяют процесс посвятительных испытаний. Герой нередко изображается молодым человеком, младшим из трех братьев или даже ребенком, что напоминает о младенческом состоянии посвящаемого в малые мистерии. Бывает и так, что он ищет не волшебный клад или невесту, а самого себя, ибо его превратили в животное или чудовище: такое превращение особенно красноречиво, если вспомнить все вышесказанное об исчерпании и преодолении низших состояний человеческого существа. Иной раз ему приходится искать часть собственного тела или утраченную речь, зрение, разум, молодость, красоту. Более того, он может пуститься на поиски собственного сердца или тени.
Никогда не полагаясь на собственные силы, герой волшебной сказки пользуется сверхъестественной помощью; нередко его, еще в колыбели, наделяют дарами феи, а затем он встречается с могущественными силами, символизирующими духовное влияние, которое зачастую связано С магическими предметами - молодильным яблоком, живой и мертвой водой, то есть, эквивалентами напитков бессмертия, амброзии, сомы и хаомы. Но его власть над тремя мирами чаще всего обеспечивалась тремя классическими атрибутами Гермеса: это широкополая шляпа, кадуцей и крылатые сандалии, которые в царском посвящении превращаются в корону, скипетр и калиги, а в рыцарском становятся шлемом, мечом и шпорами. Что же касается скромно одетого героя наших простонародных сказок, то он довольствуется шапкой-невидимкой, волшебной палочкой и семимильными сапогами.
В сказках часто упоминается "язык птиц", знание которого открывает герою тайны, недоступные смертным. Это. собственно говоря, не что иное, как язык поэзии, глагол богов и ангелов, связующее звено между миром дольним и миром вышним. Уразуметь "язык птиц" - значит, достичь наивысшей степени знания и мудрости. Победив дракона, то есть, подавив в себе низменные силы, Зигфрид начинает понимать, о чем стрекочут сороки над трупом чудовища.
Известно, что первый и необходимый этап всякого посвящения состоит в символической смерти. Она изображается в сказках по-разному, и прежде всего в виде физической смерти. В этом случае героя убивают и разрубают на куски, как Диониса, и тогда его останки собирает и воскрешает некое сверхъестественное существо, символизирующее собой наставника-посвятителя. Герой может также заблудиться в инфернальном мире, образами которого служат пещера, подземный дворец, темный лес, дно озера или запретная комната, как в сказке о Синей Бороде. Смерть может символизироваться потерей какого-либо органа, чаще всего - глаза, как в рассказе Календера из Тысячи и одной ночи", полной утратой зрения или разума, превращающем его в низшее существо
Закончив странствия, преодолев все испытания, герой достигает цели, которая состоит в обладании волшебными предметами: это золотое руно Ясона, Грааль Персефаля, золотые яблоки или перо жар-птицы. Этот последний этап сопоставим с пробуждением от волшебного поцелуя или перевоплощением в человеческий облик, которые описаны в "Золотом осле" Апулея. Окончательное слияние с божеством часто изображается в виде обретения потерянной невесты и брачного пира, подлинной иерогамии, сходной с иерогамией мистерий.
Если с этой точки зрения взглянуть на лучшие образцы европейской литературы, то окажется, что все они являются обмирщенным описанием древних обрядов, поскольку главная их цель состоит в описании процесса человеческого самопознания, обретения своей подлинной сути. Быстрее всего устаревает в классических произведениях их "психология", то есть, то, что связано с социальными отношениями той или иной эпохи, с ее бытом и нравами. Остается лишь сюжетная канва и нравственный настрой, то есть, элементы, отражающие последовательность обрядов. Рассказ о человеке как таковом, история его валетов и падений - вот вечный сюжет всех сказок и романов. Есть произведения, в которых этот аспект особенно явственен: это "Одиссея", "Гаргантюа и Пантагрюэль", цикл романов о поисках Грааля, "Божественная комедия", драны Шекспира, "Фауст" Гете, одним из источников которого является древний ритуал "масонского посвящения". "Вильгельм Мейстер" напоминает о духовной символике театра, другие романы - о символах странствий, плаваний и сражений.
В противоположность этой классической литературе, народные сказки используют символику не побочным образом, а прибегают к ней как к основному приему. Сама внешняя абсурдность сказочного сюжета служит лишь тому, чтобы яснее выявить его символический смысл и сделать невозможным буквальное толкование. Таким образом, народная сказка являет нам сверхъестественное в чистом виде.
Промежуточный мир
На пути своего освобождения посвященный до сих пор не встречал серьезных препятствий и не сомневался в выборе направления. Ему не позволял этого материальный мир со всей присущей ему недвусмысленностью и ясностью. Позднее, когда он вступит в мир, лишенный образов, заблуждения тоже будут невозможны, Не так обстоит дело, пока он находится на пограничной полосе между этими двумя мирами, в промежуточной области битв, искушений, испытаний, словом, - в мире двойственности. Это - область психических или "тонких" состояний безобразного проявления, где встречаются экстрателесные отростки личности, энергии нечеловеческих сущностей, влияния стихийных духов или элементалей Парацельса, которые в традициях именуются томами, сильфами, ундинами, саламандрами, джиннами, демонами. Темные силы, оставленные угасшими культами, соседствуют там с ангельскими сущсствами и блуждающими духами, образуя странный, завораживающий и опасный мир.
Область конфликтов и перемен, этот мир является также миром зыбкой красоты. Это - хранилище образов индийской Майи. Там обретают форму идеи, организуются наречия, передаются влияния, осуществляется связь душ. Этот мир, находящийся в вечном изменении, иллюзорен, как мир сновидений, причем в двух смыслах, как с точки зрения Абсолюта, чьим изменчивым и двойственным отражением он является, так и с точки зрения земного мира, который облекает его во временную форму, разделяет неустойчивым равновесием, готовым в любой миг нарушиться. Для нас этот мир неизбежен и необходим, хотя значение его весьма разнообразно в зависимости от существ, которые себя в нем проявляют,тем самым способствуя и его проявлению; это место встречи человеческого творчества и божественного вдохновения.
В символике небес промежуточный мир соответствует наименее возвышенной их части, сфере Луны, составляющей "первое небо". Согласно индийским воззрениям, в центре этого зыбкого промежуточного пространства покоится семя всякого творения, олицетворяемое Мировым Яйцом и его зародышем, Золотым эмбрионом (Хираньяхарбха), который предстает духовному оку в виде истекающего энергией огненного шара.
Зримое из этого центра непрестанное превращение мира кажется игрой Майи, иллюзорным действом, отличным от божественной воли, но также мерилом мира, ибо иллюзия и есть наша мера всего сущего. Творение мира, развертывающееся во времени, неизбежно является непрерывным, поскольку это эфемерное видение должно постоянно обновляться. Завершенное творение было бы логическим абсурдом, ибо сама его иллюзорность предполагает непрестанное развитие во времени. Космическое завершение божественного замысла невозможно, мир подобен текучей воде во всей ее изменчивости и постоянстве.
Мистицизм и магия
Чем древнее традиция или религия, тем - с ее точки зрения - многообразней состояния, населяющие рассматриваемый нами промежуточный мир, доказательством чему служат пышные мифологические системы Египта, Индии и Греции. Но для переемников этих традиций они представляют собой опасное наследие. Ибо этот мир, более сложный и более протяженный, нежели мир телесный, оказывается круговертью всевозможных сил, среди который существо, находящееся в процессе становления, постоянно подвергается смертельному риску. Одни и те же силы и явления этой промежуточной области могут иметь совершенно разное происхождение. Ислам настаивает на том, что Сатана овладевает человеком, беря в союзники его душу, происходящую именно из этого зыбкого мира.
Стало быть, перед тем, как идти дальше, необходимо научиться различать эзотеризм от учений, с которыми читатель может его спутать, особенно с магией и мистицизмом. Понимаемая в обычном смысле слова мистика довольствуется пассивным состоянием, сверхъестественной благодатью, чье независящее от нашей воли проявление не всегда позволяет распознать его истинную природу. Эта пассивная мистическая концепция неприложимо, разумеется, к великим христианским мистикам, таким, например, как св. Хуан де ла Крус, который, как явствует из его жития, сподобился весьма возвышенных состояний, недостижимых для простого посвященного.
Изучение мистической теологии указывает на явное сходство между духовным состоянием святых и восточных бхакти. Разница между ними заключается лишь в отсуствии духовной цепи, в силу чего христианский мистик изолирован в лоне собственной традиции, тогда как восточный посвященный признан, принят и окружен заботой в его законной организации.
Что же касается магии, то это совсем иное дело. Это - традиционная экспериментальная наука, в которой нет ничего религиозного. Магические операции производятся в соответствии с точными законами, практическим применением
которых и ограничивается маг. Для этого он использует силы, клубящиеся в промежуточном мире и связанные с телесным состоянием таинственными узами психики и крови. Их действие сравнимо с действием силового поля, которое маг использует для различных целей. В телесном мире эти силы проявляются посредством тонких сущностей, например, элементалей, а также духов некоторых предметов и местностсй. Магическая операция основана на законе соответствий, который связывает воедино разнородные элементы космоса, преобразуя некоторые предметы в конденсаторы энергии. Иногда, как например в Индии, маг сосредотачивает эти силы в собственном теле, притягивая к себе энергию, превосходящую его обычные возможности. "Конденсация" и "диссольвация" этих сгустков психической энергии сравнима с алхимическими операциями "свертывания" и "растворения", которые в магии именуются также "призывом" и "отсылкой".
Когда же между этими блуждающими влияниями и духовным порядком прерывается всякая связь, они попадают в область колдовства, использующего самые низшие формы черной магии, ставшие почти дьявольскими. Самые страшные из этих форм связаны с использованием сил, лишенных всякой физической поддержки. Этим объясняется зловещий характер пережитков древних религий и мертвых традиций, идет ли речь о "душах покойников", египетских двойниках, латинских манах и даже "языческих" идолах, ибо все отвергнутые божества и духи неизменно переходят D разряд демонов. Эта мешанина из останков безымянных метапсихозов, это месиво темных и жутких сил объясняет необходимость должной доктринальной подготовки для человека, которому предстоит пересечь данное "силовое поле" перед тем, как достичь поистине духовных состояний
Деяние, любовь, красота
Два первых пути посвящения - путь деяния и путь благочестия, практически, так же неразделимы, как душа и тело; так что, в сущности, они образуют единый путь. Наисвятейший из святых не в силах воздержаться от действия хотя бы на минуту. "Нет никого в этой жизни, говорил Майстер Экхарт, кто достиг бы состояния, освобождающего его от необходимости трудиться". Действие проистекает из замысла, который объединяет последовательные желания человека и заменяет его внутреннюю анархию тем, что Мухаммед называл уликой священной войной", которая ведется против разрушительных сил собственной души.
Подлинное деяние преображает действующего в большей мере, чем того, на кого оно направлено. "Каждая душа - заложница своих действий", говорится в Коране. А традиционное толкование добавляет: "Каждому будет дано именно то, к чему он стремится". Деяние может стать путем посвящения лишь в том случае, когда оно становится образом жизни человека: соответствует его провиденциальному призванию, с которым идентифицируется воля. Эта внутренняя схватка между человеческим "я" и божественной "самостью" прекрасно отражена той сцене "Бхагават-Гиты", где Кришна и Арджуна ведут диалог перед сражением. Предстоящая битва является одновременно и реальным историческим столкновением, и космическим конфликтом, и внутренней схваткой. Арджуна колеблется, его душа смущена предстоящим истреблением своих родичей. Но Кришна доказывает ему, что уклонение от битвы было бы изменой собственному призванию и чести, и что, к тому же, оно не помешало бы кровопролитию. "Мудр тот, говорит Кришна, кто умеет видеть действие в покое и покой в действии". И прибавляет: "Познание выше аскезы, но созерцание выше познания, а самоотречение выше созерцания". Ибо отречение от плодов деяния ведет к внутреннему миру, истинной цели каждого посвященного.
Путь деяния, ведущий к Богу живому, это и есть путь любзи. Слово "любовь" может и должно пониматься как нечто большее, чем обычное человеческое чувство, которое им обычно обозначается. Познание - самый чистый из видов любви, это слияние, стирающее все ра?личия между "тобой" и "мной", символом которого может служить ведический Агни, первозданный огонь, посредник между богами и людьми, в котором свет познания неотделим от жара любви.
Для невозмутимого сознания, не знающего, что божество доступно для нас только в обличьи милосердия и красоты, божественная любовь остается непонятной. А ведь именно любовь наводит мост между знанием и деянием, это мост красоты, основного проявления мира образов. Вся эзотерическая поэзия, в особенности суфийская, это сплошной гимн красоте мира, отблеску небесной красоты. "В нее, говорит Джами, влюблено всякое влюбленное сердце, знает оно об этом или нет. Она - сокровище сокровенное и ларец, его скрывающий. Пей же из чаши явного, если хочешь узнать вкус эликсира потаенного". А рыцарские традиции, коренящиеся в деянии, всячески подчеркивают женственную сторону Абсолюта. Она изображается в виде аллегорических фигур, таких как Мудрость, Сила, Красота. Это Беатриче Дантовской поэмы, Шекина каббалистов, Шакти индусов. На границе промежуточного и безобразного миров красота сотворенная предстает как идея вселенского заступничества, прообраз всех искусств и одно из имен Божиих. "Любя красоту твари, пишет ибнАраби, мы любим в ней только Бога. Он - тот, кто в каждом любимом существе проявляется при взгляде любящего".
Бог не есть неистощимая бесконечность, а милосердный друг, открывающийся нам в порыве ответной любви. В этом смысл слов Аллаха, услышанных Пророком: "Я был сокровищем сокровенным и пожелал быть узнанным". И поскольку любовь - это тайма любящего, она остается самым прямым и ярким символом эзотерических истин. "Разум, рассуждающий о любви, говорит Руми, подобен ослу, валяющемуся в грязи. Только любовь может толковать о любви."
Высшие состояния
Перемены, испытанные существом в ходе его внутреннего развития, не поддаются точному осмыслению. "Степени" и "градусы" посвящения соответствуют липа общему итогу пройденного пути. Эта видимая шкала не отражает шкалы истинной и незримой. "Стоянки, гласит суфийское присловье, существуют лишь для тех, кто на них останавливается". С этой точки зрения, процесс инициации можно определить как вживание в метафизику, как духовное развитие, успехи которого пропорциональны задаткам, уже имеющимся в сердце посвященного.
Иерархия посвящения в космическом плане символизируется восхождением к небесам, последовательным пересечением' звездных сфер, которых в разных традициях насчитывается от трех до двенадцати, а чаще всего - семь, по числу планет, известных древним.
С микрокосмической точки зрения, этим сферам, этим планетам соответствуют "тонкие" центры человеческого существа, которые в Индии называются лотосами или чакрами. Располагаясь вдоль позвоночника, эти тончайшие психические центры, связанные с резервуаром космической энергии и, до известной степени, идентичные "древу сефиротов" иудаизма, при исполнении определенных обрядов наделяют человека духовными силами, способствующими полной реализации его существа.
Вряд ли можно установить точное соответствие между различными ступенями сверхличностных состояний в разных традициях. Скажем лишь, что эти высшие сущности, как бы их ни именовали, зоны, силы, власти, индийские боги (дэва), христианские ангелы, несотворенные энергии православия, божественные имена Ислама - суть божьи атрибуты, персонифицированные эманации Бога, заполняющие пробел между Человеком Первозданным и Всечеловеком.
Самый важный, поворотный этан посвящения связан с завершением малых и началом великих мистерий. Пройдя третье рождение, посвященный покидает психический мир и достигает мира духовного. Начиная с этого этапа ступени великого посвящения могут быть описаны только посредством символов, ибо с обычной точки зрения Истинный человек, завершивший свое индивидуальное развитие в "тонком" мире, неотличим от вселенского Всечеловска. А тот, в свою очередь, принимает обличье своего зеркального отражения на земле, человека из народа, хранителя эзотерических истин, скрытых в сказках. Вот почему великие посвященные, сохранившие свою плотскую оболочку, чаще всего выступают в роли представителей самых презренных профессий: бродячих скоморохов, акробатов, торговцев скотом, не говоря уже о "божьих безумцах", юродах. И недаром про даосских "бессмертных" сказано, что они являются людям в обличьях, сочетающих экстравагантность с вульгарностью и служащих им защитой от праздного любопытства непосвященных.
Высшее отождествление. Вечный аватара
Основным стимулом духовной работы служит стремление всякого существа обеспечитъ себе благую загробную участь. Все традиции настаивают на разнице посмертных состояний, ожидающих профана и посвященного. Эта разница не случайна, она обусловлена неумолимой разницей поступков, совершенных человеком при жизни, его мыслями, всем тем, что составляет предмет его повседневных забот. Душа, покинувшая тело, несет на себе отпечаток своих добродетелей, уровня своего сознания, своего духовного развития. В потустороннем мире она встречает именно то, чего больше всего желала, и ее "наказание" чаще всего состоит в том, что ее земной выбор был ошибочен, что она метила недостаточно высоко. Чтобы лучше понять характер этого решающего мгновения, когда душа покидает мир форм и вступает в безобразный мир, где ей предстоит пережить отождествление со своей надличностной сущностью, остановимся в той точке ее пути, откуда еще возможен возврат, где она еще располагает правом выбора. Древние традиции символически располагают эту точку в сфере Луны, на границе физического мира, где, как мы уже знаем, покоится Хираньяхарбха, Золотой эмбрион, зародыш Мирового Яйца, которому в человеческом плане соответствует сердце, зародыш духовного существа. Благие души, избежавшие мытарств перевоплощения, попадают в рай, где пребывают до конца великого мирового цикла, по завершении которого становится возможным их возвращение в мир проявленного. Врата, ведущие к этим состояниям, символически располагаются в созвездии Рака, а сам путь называется Путем Предков, то есть сущностей, принадлежащих к предыдущим циклам и предназначенных стать зачатком будущего цикла.
За сферой Луны находится область светоносного эфира, простирающегося до самого мира Брахмы, область, куда вступают "освобожденные" знанием; ее врата символически располагаются в созвездии Скорпиона, а путь называется Путем Богов, то есть высших состояний, которые душа должна миновать в своем небесном восхождении. Этот переход в безобразную область сопровождается преображением человеческой сущности, облекающейся "светом славы". Его сопровождают цветовые видения, молнии и громовые раскаты, которые постепенно превращаются в чередующиеся завесы света и тьмы. Они одна за одной раздираются - и возносящаяся к Богу сущность обретает все новые и новые неведомые ей доселе качества - свехсознание, всведение, всемогущество. "Бог, говорят суфии, скрыт семьюдесятью тысячами покровов света и тьмы. Если бы Он сбросил их, сияние его лица испепелило бы вселенную".
За гранью трех миров, телесного, тонкого и безобразного проявления, существует четвертое, непроявленное состояние, являющееся первопричиной трех остальных. Это мир каббалистического ЭнСофа, индусского Освобождения, мусульманского Высшего Отождествления: душа попадает в него, миновав мир проявленного и область тьмы, где, как гласят индийские тексты, можно увидеть "оборотную сторону мрака". Это состояние Всечеловека, наделенного высшим знанием, аналогичным всей целокупности сущего и соприродного Вселенской возможности. Это состояние неопределимо даже в символических образах и выражается только в отрицательных понятиях: Бесконечное, Heдвойственное и т.д. Оно является освобождением от всего проявленного и отождествлением с Абсолютом. Шанкара различает в нем три нераздельных атрибута:
детскость (балья), мудрость (пандитья) и великое одиночество (мауна). Это состояние детства аналогично "простоте" даосизма и "бедности" суфизма.
Однако циклическая теория смены состояний учит вас, что любой конец не является окончательным и что, в исключительных случаях, можно говорить о том, что Рене Генон называл "нисходящей реализацией".
С этой точки зрения, он различал в становлении человеческого существа два аспекта или две фазы: восходящую мы только что рассмотрели, а нисходящая, весьма редкостная, состоит в том, что существо, пребывающее в непроявленном, свершившее свой духовный путь, может добровольно "спуститься" в мир форм, исполняя предназначенную ему роль посланника, или аватары. Этот божественный посланец приносит обитателям дольнего мира духовные дары, сообразные с его состоянием. Такова роль великих пророков, основателей новых религий, учредителей обрядов. В Индии считается, что в течение нынешнего мирового цикла на землю снизошло десять аватар Вишну. Когда суть священных познаний помрачается и забывается, когда человеческая жизнь теряет свой смысл, аватара нисходит в мир, дабы приспособить вечное откровение к новым историческим условиям. Нисходящий путь отождествляется с самим ходом вселенского проявления, и в этом смысле можно сказать, что посвящение - это лишь пробуждение в человеке того же начала, которым движим вечный аватара. С божественной точки зрения, пророки и основатели религий суть добровольные жертвы и их жизнь являет собой образец самоотдачи.
В Пуранах говорится о том, что первым аватарой теперешнего цикла был Агни(огонь) и что он явится вновь в конце этого цикла, дабы испепелить мир. О том же огненном преображении вселенной твердят Гераклит, Апокалипсис, Эдда. И если бы мы захотели отыскать в этом мире образец завершенного, а, следовательно, и совершенного деяния, нам следовало бы обратиться к примеру вечного аватары, являющего собой высший символ неизменности и равновесия.